– Ну, как ты, солнышко?
Пейдж заметила, что девочка прибавила в весе, что болезненный цвет ее кожи сменился на загорелый, розовый. Большие голубые глаза с длинными ресницами больше не выглядели запавшими и пустыми.
Пейдж не поверила своим глазам. Элли улыбнулась ей, продемонстрировав два новых зуба. Она дотянулась и потрогала щеку Пейдж, по предложению Клары прижалась губами к ее лицу и подарила ей влажный поцелуй. Потом она засмеялась и захлопала в ладошки.
– Гу-гу, бэби, – пролепетала она.
– Клара, она выглядит замечательно! – сказала Пейдж, пораженная такой переменой в ребенке.
Элли заерзала и потребовала, чтобы ей позволили сесть, и, когда Пейдж спустила ее на ковер. Элли энергично поползла к корзине с яркими цветами.
– О Боже, она уже ползает!
Пейдж вспомнила, какой она видела в последний раз эту девочку, – бледную и неподвижную на руках у матери, неспособную держать голову, уж не говоря о том, чтобы ползать.
– У нее больше не было судорог, – сообщила Клара. – Она ест почти все, что и мы, хотя я все еще кормлю ее грудью, как сказала Тананкоа. – Простенькое лицо Клары светилось гордостью, любовью и благодарностью. – Тананкоа тогда ее вылечила, Пейдж. Она вернула нам нашего ребенка. – В ее голосе были слезы. – Мы будем благодарны ей до конца наших дней, и тебе тоже, потому что ты устроила нашу встречу. – Она глянула на дочку и поспешила к ней. – Элли, негодяйка, не трогай это!
Девочка с ликованием трепала букет цветов в корзине, и Пейдж подумала, что никогда не видела ничего прекраснее.
– Мы собираемся повидать Тананкоа сами, – сказала Клара, забирая свою дочку на руки, – как только соберем урожай, но пока что я хотела бы, чтобы ты передала ей этот пакет. – Она протянула Пейдж большой сверток в коричневой бумаге. – В тот день Тананкоа отказалась взять у нас какие-либо деньги, так что вот здесь некоторые вещи, которые я сшила для нее, чтобы поблагодарить.
Элли начала извиваться, стараясь, чтобы ее опустили на ковер, а Клара мягко добавила:
– Мы никогда не сможем отблагодарить ее. Я хочу сказать, так, как надо. Как можно отблагодарить человека, вернувшего тебе сердце?
Пейдж некоторое время не видела Тананкоа, поэтому в конце месяца она воспользовалась пакетом Клары как поводом, чтобы съездить к ней.
Стараясь укрыться от жары. Пейдж выехала из дома еще до рассвета, хотя и опасалась, что может застать Куинланов еще в постели.
Но, когда она приехала, Деннис был уже в поле, косил сено. Он остановил упряжку и помахал рукой в знак приветствия.
– Танни готовит завтрак. Заходи, она будет счастлива видеть тебя! – завопил он, и его грубоватое лицо расплылось в широкой улыбке.
Дверь дома была широко распахнута.
– Танни, это я. Где ты?
Пейдж постучала, но Тананкоа нигде не было видно.
На огне кипел горшок с овсяной кашей. Пейдж сняла его с плиты и бросила туда немного солонины. Свежие яйца лежали, завернутые в фартук, на столе, ожидая, когда их разобьют и бросят на сковородку. Хлеб уже был разрезан, чтобы его поджаривать. Похоже было, что Тананкоа в спешке оставила все это.
– Пейдж Рандольф, как я рада видеть тебя!
Пейдж, улыбаясь, обернулась, чтобы поздороваться со своей подругой, но улыбка ее погасла, когда она заметила зеленоватые пятна на смуглой коже Тананкоа и тяжелые тени у нее под глазами.
– Слушай, Танни, ты больна, ты ужасно выглядишь, – сказала она, протянув руку, чтобы попробовать лоб Тананкоа и проверить, нет ли у нее лихорадки.
– Только по утрам, когда я должна готовить эту соленую свинину Деннису на завтрак. – Танни передернула плечами, но потом ее лицо расплылось в сияющей улыбке. – Я беременна, Пейдж Рандольф. Думаю, что уже больше двух месяцев.
Пейдж довольно вздохнула и обняла Танни, дружески похлопав ее.
– Это сработало, я так рада, я боялась даже надеяться.
– Поначалу, когда я объяснила, что мы, по твоим словам, должны делать, Деннис решил, что я чокнутая, но… – Тананкоа метнула на нее косой взгляд и закатила глаза, – но потом он решил, что ему нравится твой способ лечения. Это счастье, что к нам редко кто приезжает.
Они захихикали, а потом Пейдж взяла дальнейшее приготовление завтрака в свои руки. Танни выпила чашку чая, настоенного на собранных ею травах, чтобы очистить кишечник.
– Как только я убедилась, – рассказывала она Пейдж, – я поехала в резервацию, чтобы повидаться с Хромой Совой и сообщить ей о ребенке. Я сказала ей, что это твое колдовство, которое меня вылечило. Она хочет, чтобы я привезла тебя и познакомила с ней. Я говорила ей, что ты могущественная шаманка, путешествующая между мирами.
– Боюсь, что мне будет трудновато оправдать такие рекомендации, – пробормотала Пейдж. А когда Тананкоа метнула в ее сторону заинтригованный взгляд, поспешно добавила: – Я не могу дождаться, когда увижу твою бабушку. Когда мы сможем поехать к ней?
– Скоро. Как только погода установится. Эта жара может за один день смениться на холод и снег.
– Может, это не совсем удачная мысль, чтобы ты ехала верхом сейчас, на ранней стадии твоей беременности, – забеспокоилась Пейдж, но Тананкоа только рассмеялась.
– Я все время езжу. Я уже была в резервации, с тех пор как забеременела, – напомнила она Пейдж. – Женщины моего племени считают беременность естественным состоянием, а физические нагрузки необходимыми и полезными. У нас редко случаются выкидыши, и наши женщины легко рожают.
Такую лекцию Пейдж не раз читала своим беременным пациенткам. В этом была доля иронии, что Тананкоа читает ей лекцию ее собственными словами.
– Как насчет этого четверга?
Пейдж подумала, что сможет поместить в местной еженедельной газете извещение, что в пятницу приема у нее не будет.
Они договорились о дате и позвали Денниса завтракать.
Когда они кончили завтракать и Деннис вернулся к своим делам, Пейдж достала пакет, который вручила ей Клара, и рассказала Тананкоа про Элли.
– Я до сих пор не знаю, что ты сделала и как, но это граничит с чудом. Флетчеры так благодарны тебе!
Тананкоа развязала пакет. В нем оказались две замечательные блузки из белого батиста с кружевными вставочками и маленькими жемчужными пуговками на груди и на манжетах.
Обе женщины вскрикнули от восторга, увидев такое мастерство – на эту вышивку, без сомнения, ушло много часов. В подарок был вложен маленький листок бумаги, исписанный витиеватым почерком Клары. Записка гласила: «Тананкоа от ее преданного друга Клары Флетчер. Благослови вас Бог за то, что вы сделали для нашей дочери! Пожалуйста, приезжайте поскорее, навестите нас».
Тананкоа довольно долго смотрела на записку, потом аккуратно сложила ее и спрятала в одну из своих корзинок вместе с блузками.
– Когда я жила в форте, я начала ненавидеть белых женщин, – произнесла она задумчиво. – И я разозлилась на Майлса Болдуина, когда он в первый раз привез тебя к нам, Пейдж Рандольф. Я думала, что никогда больше не захочу иметь дело с белыми женщинами. А теперь у меня две подруги, и обе белые.
– Сделай выводы сама, – сказала Пейдж, нежно улыбнувшись.
Тананкоа кивнула и серьезно повторила «сделай выводы сама» своим мягким голосом с небольшим акцентом так, словно она употребляла эту фразу всю свою жизнь.
Погода установилась, и в четверг утром женщины в сопровождении Денниса и Майлса отправились в резервацию Повелителя Грома.
– Я хочу встретиться с Хромой Совой, – объяснила Пейдж Майлсу, предложив ему поехать вместе с ней. – Судя по тому, что рассказывала мне Тананкоа, Хромая Сова в своем народе считается врачевательницей, как ты и я среди белых. Я могу у нее очень многому научиться.
Она старательно избегала упоминания о таинственном обряде, позволяющем путешествовать во времени, хотя понимала, что именно об этом должен думать Майлс, когда она упомянула Хромую Сову. Конечно, это было у нее на уме.
Ей вдруг захотелось, чтобы он что-то сказал об этом, чтобы тягостная напряженность между ними каким-то образом исчезла, даже если они поссорятся, это будет лучше, чем это вежливое уклонение от разговора. Но Майлс не заговаривал на эту тему, а у нее не хватало смелости начать первой.