Пейдж тут же представила себе картину преждевременных родов у Тананкоа, возможно даже кровотечение; мелькнула мысль, что Тананкоа может потерять ребенка, которого носит под сердцем, которого так ждет.
Пейдж прикидывала, что ребенок должен родиться в конце апреля. Конечно, если он родится сейчас, он выживет. Пейдж предполагала, что ребенок крупный, последний раз, когда обследовала Тананкоа две недели назад, ребенок вполне созрел для родов.
Взволнованная, она сказала мальчику, который назвался Проворным Бегуном, посидеть на кухне и съесть кусок хлеба с молоком, пока она закончит перевязку. На счастье, больше пациентов не было, ее приемная была пуста. Абигайл отправилась к одной роженице и в это утро отсутствовала.
– Старайтесь, чтобы перевязка оставалась чистой, меняйте ее каждый день и мажьте место ожога вот этой мазью, – проинструктировала Пейдж молодую мать, вручая ей плачущего младенца и стараясь скрыть свое нетерпение.
Когда дверь за женщиной закрылась, Пейдж вернулась к мальчику-индейцу. На вид ему было лет пятнадцать, и Пейдж подумала, что он, должно быть, один из родственников Тананкоа в резервации.
– Ты не знаешь, что именно случилось с Тананкоа Куинлан?
Естественно, что он ничего не знал, но настаивал на том, чтобы скорее выехать.
– Скорее! – повторял он. – Надо скорее. Вы хотите, чтобы я оседлал вашу лошадь?
Пейдж приняла его предложение, и он побежал в конюшню. Она же в спешке стала собирать все, что может понадобиться, в свою медицинскую сумку, переоделась в костюм для верховой езды, упаковала спальный мешок и написала записку Майлсу, оставив ее на столе около сахарницы.
О револьвере, лежавшем в ящике комода, она совершенно забыла.
Через несколько минут она уже сидела на Минни, следуя за индейским мальчиком на его пегом пони за город.
Мальчик погонял своего пони, и Пейдж перевела Минни на рысь. На дороге еще лежал снег, но сегодня он таял – солнце пробивалось сквозь редкие облака.
Когда четверо всадников возникли неизвестно откуда и окружили ее, Пейдж была озабочена проблемами, с которыми она может столкнуться, когда доберется до Тананкоа, и поначалу подумала, что они собираются сопровождать ее до фермы Куинланов.
– Бонжур, мадам доктор.
Веселый этот возглас исходил от молодого всадника, ехавшего рядом с ней, который дотянулся и ловко схватил Минни за поводья.
Испуганная Пейдж ударила свою кобылу по бокам, пытаясь освободиться, но он крепко держал поводья.
– Отпустите меня! – закричала она. – Сию же минуту отпустите поводья! Кто вы такие, что вы себе позволяете? Я врач, я еду к больной подруге, и я должна…
Она остановилась на полуфразе. Проворный Бегун, который, как предполагалось, должен был доставить ее к Тананкоа, присоединился к этим мужчинам, и они приветствовали его как своего.
Ужаснувшись, Пейдж поняла, что ее обманули. Потом ужас уступил место смертельному страху.
Они собираются убить ее? Изнасиловать? Она оглядела каждого из них. Это были бородатые, грубые, запыленные мужики, выглядевшие так, словно провели в седле не один день. Не считая Проворного Бегуна, еще двое были индейцами, их длинные черные волосы в беспорядке свешивались на лица. Двое других были метисами с отличительными красными поясами.
Один из метисов подъехал вплотную к ее лошади и приподнял свою шляпу жестом, который при других обстоятельствах мог бы считаться вежливым.
– Добрый день, мадам Пейдж. – Он довольно хорошо говорил по-английски, хотя акцент выдавал, что он наполовину француз. – Я Урбейн Лангуа, а это мой друг Пьер Жерве. Пожалуйста, не пугайтесь, мы люди Луи Райела из Батоша. Мы проводим вас туда, чтобы вы встретились с ним.
– Райел? – Сердце Пейдж застучало, и дыхание застряло в горле. – Луи Райел? Но что… я ничего не понимаю. Это какое-то безумие. Что нужно от меня Райелу?
Этот человек говорит, что они повезут ее в Батош. Но ведь Батош по крайней мере в ста милях отсюда, где-то на востоке от Баттлфорда.
Майлс… О Боже, Майлс, помоги мне!…
Мужчина сдвинул шляпу на затылок и внимательно оглядел ее.
– Это ведь вы попали сюда из другого времени? Из тех лет, которые впереди?
– Да, это так. Но какое это…
– Вы ведь врач, друг Армана Леклерка?
– Да, я знаю Армана. Но какое это имеет отношение?…
Он поднял руку, чтобы остановить поток ее слов.
– Арман рассказал Луи все про вас, начиная с того дня, когда полицейский доставил вас в форт. Он сказал, что вы знаете все про будущее, что вы могущественная шаманка, которая излечивает лихорадку и даже знает, как зачать ребенка, если женщина бесплодна. Дюмон тоже знает вас. Он слышал о вашем могуществе от Повелителя Грома. Вот Луи и послал нас, чтобы мы доставили вас к нему. Вы нужны нам, мадам доктор, сейчас и в дальнейшем.
Страх в ней уступил место гневу.
– Это безумие! Вы не можете вот так вот похитить меня. Мой муж…
– Да, мы знаем и уважаем вашего мужа, мадам, но он офицер Конной полиции и больше не друг нам. Он из тех, кто вместе с англесами.
Он протянул руку, и другой мужчина вложил ему в руку конец веревки. Он закрутил ее вокруг луки седла.
– Поехали, нам предстоит далекий путь. Батош далеко отсюда.
У Пейдж не было другого выхода, как ехать вслед за ними.
Майлс зажег свечу, войдя через заднюю дверь, удивляясь, где может быть Пейдж. Когда он утром уезжал, она ничего не говорила о том, что куда-то собирается. Она ушла уже некоторое время назад, он мог определить это по тому, что в доме было холодно. Огонь везде погас.
Он снял шляпу и отстегнул кобуру, положив ее на маленький столик у задней двери. Он чувствовал себя усталым и расстроенным до глубины души новостями, поступившими в форт в конце дня по телеграфу. Эта новость взбудоражила весь отряд.
Луи Райел с Дюмоном в качестве генерала собрал армию из метисов и индейцев. Он потребовал от майора Крозье, возглавлявшего Конную полицию в форте Карлтон в двадцати милях на запад от Батоша, отдать им все продовольственные запасы и оружие. Крозье, конечно, отказался.
Это было ничем иным, как объявлением войны, и Майлс понимал, что в любой момент может пролиться кровь. Он хотел поговорить обо всем этом с Пейдж сегодня ночью. Он нуждался в ее знаниях – хотел обрести уверенность, что наступит время, когда война закончится и в прерии снова воцарится мир.
Он испытывал раздражение от того, что она уехала как раз тогда, когда он в ней нуждался. Куда она, черт побери, делась?!
Он прошел к столу, снял с лампы стекло и зажег фитиль, потушив свечу, когда лампа осветила комнату.
К сахарнице была прислонена записка, он взял ее и поднес к огню, чтобы прочитать:
«Дорогой мой Майлс, Тананкоа может родить. Я поехала к ней, вернусь домой как только смогу. Люблю тебя. Пейдж».
Майлс в ужасе уставился на записку. Когда ее смысл дошел до него, он почувствовал себя так, словно получил удар в грудь, и у него сжалось сердце.
Сегодня в конце дня Деннис приезжал в форт с недельным, как обычно, запасом мяса, и Майлс спрашивал его про Тананкоа.
– Она чувствует себя прекрасно, – ответил Деннис с ухмылкой. – Стала большая, как дом. Я думаю, что она принесет нам большого хулигана-мальчишку.
Если с Тананкоа все в порядке, то кто же выманил Пейдж из дома?
Майлс бросился в комнату, где она осматривала пациентов. Пейдж всегда записывала в журнале, каких клиентов принимала. Журнал лежал открытым на узкой полочке рядом со столом.
«Десять часов утра, ребенок Фрейер, обожженная рука».
Это была последняя запись. Майлс напряг память, пытаясь вспомнить, знает ли он кого-нибудь по фамилии Фрейер. Если мать ребенка была еще здесь, когда появился посланец…
Он застегнул мундир, надел кобуру с револьвером и уже собирался выйти за дверь, когда ему пришло в голову посмотреть, на месте ли оружие, про которое он настаивал, чтобы Пейдж брала с собой, когда уезжает одна.
Он открыл ящик комода, в котором она держала оружие. Револьвер лежал на месте.