Жеребец управляющего тихонько заржал, желая, по-видимому, поддержать хозяина, и Драйбен, поправив на Асверии плащ, задумчиво проворчал:
— Пожалуй, в кабинете и правда сподручнее будет. Идем?
Госпожа Асверия вспыхнула, ощутив, как рука Драй-бена, словно бы случайно, коснулась напрягшегося соска, и радостно и обреченно выдохнула:
— Идем!
Утро зарождалось вязко и грустно. Над лесами и заболоченными пустошами Кергово висели грязные низкие тучи, в предрассветной полутьме казавшиеся черными. Однако из-за Замковых гор уже выбивались первые проблески светила, готового вновь явить свой лик хмурому миру смертных.
В Хмельной Горе еще было темно, хоть глаз выколи. Факелы, прогоревшие за ночь, едва теплились, фитили масляных ламп угасали, и по пустынным коридорам юркали только мыши, избравшие человеческое жилище местом постоянного обитания тут тебе и зерно, и вдоволь места для гнезд, да и почтенные хозяева нерачительно оставляют вкусные хлебные крошки… Кабы не приученные охотиться на мышей хорьки, было бы им тут и вообще раздолье.
Рей, потягиваясь, выбрался из своей комнатушки, шепотом обругал шмыгнувшую из-под ног мышку и отправился на двор. Выкупался в громадной бочке, специально для него поставленной и ежевечерне наполняемой свежей водой из колодца. Ощутив прилив бодрости, обтер горящее тело грубой холстиной и отправился проверять караулы.
Удостоившись звания сотника, Рей отнесся к порученному ему делу со всей серьезностью. Расхристанный вид замковой стражи и ополченцев огорчал его до глубины души, а их нечищенное, неухоженное оружие и прохудившиеся доспехи он воспринимал как личное оскорбление. Переговорив с Драйбеном, он долго втолковывал местным кузнецам, какие надобны его воинам шлемы, наручи, поножи и щиты, после чего взялся приводить в порядок то вооружение, которое уже имелось у стражников. То есть взялся, разумеется, не за вооружение, а за саму замковую стражу, и не прошло и двух дней, как кольчуги, панцири их, клинки и копья заблистали так, что смотреть любо-дорого. Стражники, проклиная пришлеца из Аррантиады, как-то вдруг разом подтянулись, протрезвели, похорошели и обрели устрашающе-достойный облик, перестав, кстати, не только дрыхнуть на посту, но и тискать «случайно» оказавшихся поблизости стряпух, за что те наградили Рея прозвищем «Злыдень».
Первым делом въедливый аррант проверил внешние караулы на стенах замка, у ворот и во дворах. Придраться было не к чему — сна у керговских воителей ни в одном глазу, на клинках ни пятнышка ржавчины, и, словно нарочно, орут, едва услышав его шаги: "Тишина в округе, господин сотник". Научились, юбкодралы, по походке распознавать!
Затем стража внутренняя — в башне и господском доме. Здесь можно бы и не проверять караулы, да и вовсе их не ставить, однако как иначе приручить местных пивохлебов к порядку, с коим они даже понаслышке не были знакомы? И сколько он о дисциплине ни твердит, обязательно кто-нибудь из этих прохвостов и бездельников на поварню либо к девкам сбежит. А то соберутся кучкой с ближайших постов и чешут языками или же кости мечут.
— Ага! — пробурчал Рей, делая охотничью стойку, заслышав характерный звук катящихся по дереву костяных кубиков. — И кто же это у нас здесь развлекается? — грозно вопросил аррант, прикидывая, сколько раз присудить нарушителям обежать Хмельную Гору в доспехах и с набитыми каменьями мешками за спиной.
— Я это, Войко! — негромко ответствовал один из игроков, сидящих за низким столиком, установленным в небольшой зале, напротив кабинета Асверии. Нынче я не караульный, вот с господином Рильгоном и коротаем время.
— А караульщик где? — раздосадованно буркнул Рей. — И зачем это вы возле господских покоев отираетесь? Места другого не нашли?
— Доброй ночи. Рей. — Державший стаканчик с костями каттакан изобразил на лице улыбку. — Присоединяйся к нам, коли не спится. Может, вдвоем мы этого хитреца и выведем на чистую воду. Так, понимаешь, ловко кости кидает, что все время выигрывает. А придраться не к чему, никак за руку не схватишь!
— Это, господин упырь, везение и никакого жульничества! Чес-слово! соврал не моргнув глазом Войко.
— Так, — оторопел аррант. — Ну Войко, ладно, известный колоброд. Но ты-то, господин Рильгон, что тут на исходе ночи забыл? И где стража?
— Стражу я отослал спать до рассвета, — ответил каттакан. — Раз уж все равно здесь сижу. А сижу я здесь потому, что есть у меня для госпожи Асверии известия о Цурсоге.
— Вот это славно! — оживился Рей. — Так почему бы тебе госпожу Асверию не разбудить, коли вести того стоят?
— Стоить-то стоят, однако я предпочитаю не лишать ее заслуженного отдыха и обождать до поры, пока утренний свет не станет для меня невыносимым. Время есть — осенью светает поздно, вдобавок тучи способны защитить меня от солнечных ожогов…
— Куда спешить, раз уж ночь все равно на излете? — поддакнул Войко, только что высчитавший, что упырь проиграл ему шесть медных монет и один серебряный лаур.
— Не нравится мне все это! — прямо заявил подозрительный аррант. Вчера Асверию полдня не видать было, Драйбен тоже куда-то запропастился, а ведь нынче коронация. Уж не стряслось ли чего?
Не заметив, как Войко и Рильгон обменялись многозначительными улыбками, аррант двинулся к двери кабинета и дважды стукнул по ней кулаком.
Из-за двери донеслось недовольное ворчание.
— Клянусь Богами Небесной Горы! — рявкнул не на шутку встревожившийся Рей. — Что-то тут не так!
Памятуя, что внутренние двери в Кергово запирать не принято, по здешнему обычаю саданул в притвор ногой, вошел в кабинет и тотчас вылетел из него словно ошпаренный.
— Ну знаете!..
— Я предупреждал, — скорбно вздохнул Рильгон.
— Кому там неймется?! — донесся из кабинета яростный вопль Драйбена. Ну почему в этом проклятом замке ни днем ни ночью нету покоя?!
Вслед за тем на пороге появился и сам владетель Руд-ны, облаченный в длинную набедренную повязку из льняной простыни. Выражение лица у него было весьма загадочным — гневным, несколько растерянным, крайне самодовольным и недоверчивым одновременно. Будто он давеча совершил рискованный поступок, которого от себя никоим образом не ожидал, и теперь, осознав его последствия, гадает: достанет ли ему нахальства отважиться на повторение?
— Извини, что помешал, — пробормотал Рей, старательно глядя в сторону. Вас… Тебя… Словом, Асверию дожидаются.
— Доброе утро, — мило ухмыльнулся Рильгон, оскалив свои замечательные зубы. Войко содрогнулся, но привычного страха не испытал. Сейчас его занимало другое собирается упырь расплачиваться или нет?
— Дожидаются?.. — повторил не совсем еще проснувшийся Драйбен и, приведя наконец свои мысли в порядок, промолвил: — Что ж, заходите, раз такое дело. Мы тут с Асверией посовещались и решили, что настала пора объявить о нашей помолвке.
— Когда? — спросил аррант, проходя вслед за Драй-беном в кабинет, где на заваленном мехами ложе уютно расположилась владетельница Кергово. Закутавшаяся в огромное пушистое покрывало, девчонка пребывала в состоянии блаженства и не пыталась этого скрыть. — Когда состоится помолвка?
— Завтра. То есть уже сегодня, — весело прощебетала Асверия.
— Поздравляю! — пролепетал Войко, не пытавшийся улизнуть исключительно потому, что все еще надеялся получить у Рильгона свой выигрыш.
— Очень правильное решение — совместить помолвку с коронацией, одобрил Рильгон. — Тем более что дня через четыре Цурсог с головным отрядом из трех тысяч мергейтов выедет на Рагборский тракт и другого подходящего случая объявить о своем намерении сочетаться браком вам в ближайшее время не представится. Жаль, что и возведение тебя на престол, и ваша помолвка произойдут среди бела дня и каттаканы не смогут присутствовать на празднестве. — Рильгон обернулся к Бойко: — Не пригласишь ли ты сюда, ежели, конечно, госпожа Асверия не возражает, господина Страшара? Только ни о чем его не предупреждай, очень мне хочется поглядеть на лицо уважаемого управителя, когда тот услышит о помолвке. Уж в этом-то маленьком невинном развлечении вы мне не откажете? — обратился он к владетельнице Кергово и Драйбену.