Шли на север, постепенно забирая на восток. Пройдя Халисун, обескровленный и разобщенный междоусобицами, они уже у самой границы Нардара наткнулись на разъезд мергейтов, состоящий из двух десятков верховых. По счастью, встреча произошла днем, ибо Драйбен не умел пока черпать силу ночных светил. Неустанно практиковавшийся как в обычной, так и в боевой магии чародей не рискнул использовать против степняков что-то заковыристое и ограничился созданием огромного иллюзорного чудища. Мергейты, устрашенные зрелищем невиданной твари, размерами превосходящей мономатанского слона и состоящей из туловища ящерицы, головы кабана и лошадиных ног, позорно бежали, не приняв боя.
Это была первая встреча путников с войском Цурсога Разрушителя, шедшего на соединение с тангунами Хозяина Вечной Степи. Далее пробирались лесами, опасаясь попадаться на глаза разъездам мергейтов и пугая встречавшихся все же иногда степняков иллюзорными творениями Драйбена.
Путники обошли стороной разоренный Сеггед и захваченные города, возле которых все еще кишели орды мергейтов. По отрывистым и неполным сведениям, получаемым от прячущихся в лесах подданных кониса Юстина, они поняли — Нардар был разгромлен в считанные дни. Маленькое государство, несмотря на героическое сопротивление, перестало существовать.
На тридцать второй день пути, ближе к вечеру, Асве-рия, указав на темнеющие впереди, над острыми верхушками елей, замковые башни, устало сообщила, что они наконец добрались до дома. Вот она, Хмельная Гора.
…Владетельница Кергово не особо переживала из-за того, что ее тайна стала известна друзьям. В Нардаре женщины всегда пользовались уважением и могли, в отличие от Саккарема, занимать любые государственные должности. Потому-то конис Юстин и отправил свою младшую дочь и ее брата-близнеца с посольством в Мельсину под видом двух молодых людей, дабы набирались опыта, изучали чужеземные обычаи и нравы….
Драйбен плохо знал Кергово, ибо забредал сюда в поисках знаний лишь один раз, заинтересовавшись чудными слухами об упырях Рудны, однако уехал тогда несолоно хлебавши — древняя земля тщательно хранила свои тайны, не желая открывать их чужаку, хотя бы и нардарцу. Теперь же судьба распорядилась так, что Драйбен стал полноправным владетелем отдаленной Керговской области.
— Эй, Войко! — Он натянул поводья, чтобы лошадь шла помедленнее, голова к голове с серым мерином, на котором восседал вошедший в его отряд деревенский парень, не столь давно превратившийся в "стража замка". Малый, впрочем, был у Страшара на примете, поскольку отправил его управитель с прэтом неохотно и потому только, что Войко родился близ Рудны, а иных проводников под рукой не оказалось. — Скажи, почему Рудну называют прибежищем упырей?
— Кто б знал, господин прэт… Вот ты, верно, человек умный, книжки всякие читал. Говорят, в книжках все написано. А у нас в деревне какие объяснения, — это я про упырей в смысле. Ну живут. И пускай их живут. Людей не кусают, скотину не портят.
— Значит, все-таки живут?
— Конечно! — подтвердил Войко. — Признаться, так старосты деревень, что ни полнолуние, собирают дань да отправляют к замку.
— Дань? Какую же дань? Серебряные слитки?
— Да откуда ж они у нас? — укоризненно глянул на Драйбена Войко. — Все, что в руднике добыто, на Хмельную Гору отправляем. И рудник-то — тьфу! — одно название. А дань — корзины с едой. Окорока, птица битая, хлеб. Если с каждой деревни понемножку взять, ни от кого не убудет, а нам защита.
— Какая защита? — удивился Драйбен. — От кого?
— Ну как же! Вот прошлой зимой, — увлеченно повествовал Войко, — в предгорьях землетрясение нескольких медведей из берлог выгнало. Лесной хозяин голодный, отощавший… И начали медведи на людей охотиться. Старосты на совет собрались, порешили отправить посланника в Рудну. О помощи просить. Ты не думай, в деревнях люди многое помнят и многое знают, да не всем говорят.
— Отчего тогда мне говоришь?
— Так ты ж теперь владетель Рудны. Прэт и слуга хозяйки Кергово. Значит, свой, керговец. Так вот, про медведей. И седмицы не прошло, как о шатунах даже говорить перестали. Повывелись. А две туши медвежьих кто-то приволок в нашу деревню, да причем ночью, и положил у крыльца дома старосты. Кто — неведомо. Следов на снегу не нашли.
— Значит, — рассудительно сказал Драйбен, — если ваши старосты носят в Рудну дань, просят неизвестно у кого о помощи в трудном положении и эту помощь получают, в Рудне кто-то живет. Видел кто-нибудь хозяев?
— Не, не видел. Они вроде бы того… Незримые. Староста приходит к воротам, говорит, что нужно, и уходит. Там же телегу с припасами оставляет. Потом мы телегу забираем, и глядь — пустая она.
— Ты сам в Рудне-то был?
— Не. Боязно. Рядом ходил, но только днем. Старенькая такая крепость. Две башни совсем обвалились, северную стену оползень разрушил. Ветер завывает в камнях. Если уж люди говорят, что там упыри, значит, так оно и есть.
— Устами народа изъявляют Боги свою волю, — ввернул Рей, внимательно слушавший Войко, и с подозрением уставился на Драйбена, — Надеюсь, мы туда не полезем? Или ты поведешь себя так же, как в руинах Аласора? Асверия мне рассказывала о вашем захватывающем путешествии.
— Асверия меня туда и затащила. Я вовсе не собирался спускаться в тамошнее подземелье и нарушать покой мертвецов.
— Если госпожу интересуют кладбища, могу отвести в замечательную долину. Там сплошь тальбы похоронены. Гробницы такие красивые, только разрушенные…
— Чего-о?! — ахнул Драйбен. — Где?
— В горах. Я, когда с отцом на кабана ходил, видел. Звездочки восьмиконечные, розочки из мрамора, деревья со звездами, буквы всякие…
Драйбен радостно расхохотался. Вот она, глухомань, дебри и чащи, где древние секреты хранятся куда лучше, чем в столичных библиотеках! Надо же, Войко походя назвал основные символы сгинувшего народа тальбов — дерево, звезда и роза. И ведь не врет про кладбище-то, слишком прост, чтобы такое выдумать.
— Прэт, а прэт! — позвал Войко. — Сейчас на холм заедем, от него, если смотреть налево, как раз Рудна видна будет. Только незнающему человеку до нее дойти тяжело, а то и вовсе никак. Есть только две тропы. По одной мы телеги с провизией туда отправляем, через гать она проходит. Лисью скалу и буковую рощу. Вторая — для охотников. Мимо Рудны, дальше к горам ведет.
Рей, заметив, как у Драйбена загорелись глаза, только головой покачал:
— Не рассказывал бы ты, парень, господину прэту про здешние чудеса. Он ведь и сам к упырям отправится и нас с собой потащит.
— А чего ж ему не пойти? — недоуменно вскинул брови Войко. — Раз господин Драйбен теперь владетель Рудны, надобно ему к нашим упырям, сиречь каттаканам, наведаться.
— Почему ты решил, будто в замке живут именно каттаканы? — спросил Драйбен. Ему самому были известны полтора десятка описанных в манускриптах разновидностей существ, коим приписывались повадки пить человеческую или звериную кровь. Каттакан — удивительная тварь, обликом сходная с человеком, был, по мнению ученых мужей, совершеннейшей выдумкой. Однако, если Войко утверждает, что в Рудне кто-то живет, недурно было бы и в самом деле туда наведаться…
Дело шло к вечеру, когда отряд Драйбена приблизился к самому большому поселению Рудны. Деревня была обнесена могучим частоколом, в котором имелись лишь одни ворота с деревянной сторожевой башней. Ввиду позднего времени ворота были на запоре, но с башни за приезжими из Хмельной Горы пристально наблюдали.
— Кто пожаловал, назовись! — В бойницу выглянула бородатая рожа. — К кому, зачем?
— Прагаб, ты, что ли? — не дожидаясь приказаний Драйбена, заорал Войко. — Не узнаешь родного племянника? Отпирай, новый владетель Рудны приехал! От самой хозяйки Хмельной Горы! Война теперь!
— Знаю, что война, — сердито ответили сверху. — Какой такой владетель?
— Драйбен Лаур-Хельк из Кешта, по приказу Асверии Лаур! Зови старосту, я пергамент от госпожи привез.
Драйбен сделал знак десятнику замковой стражи, и тот поднял повыше наскоро сшитое в Хмельной Горе зеленое знамя с припавшими к жбану волками и двумя черными башнями Рудны.