Человек умолк, но Дари большего и не требовалось. Только один человек в рукаве Стрельца обладал таким глубоким звучным голосом.
Джулиан Грейвс.
Рядом с ним неуверенно поднимались на ноги еще двое — на их лицах было написано такое же удивление, какое испытывала Дари. Спутников советника она узнала сразу: Торран Век и Тери Даль.
Оставался только один вопрос. Зато самый важный. Его и задал Джулиан Грейвс, обращаясь к экспертам по выживанию. Правда, вопрос этот в равной мере относился и к Дари, Хансу и Бену — зачем они все оказались здесь?
Глава 24
Последние
На борту «Все — мое» царила растерянность. Его обитатели шушукались по углам. Каллик, Ж'мерлия и Архимед сбились в кучку — насколько это вообще достижимо, если имеешь дело с таким гигантом, как Архимед, — в двигательном отсеке корабля.
— Господин Ненда очень рассержен, — заявила Каллик. По ее тону было ясно, что она здесь главный источник информации о капитане.
— Он ругает нас? — испуганно спросил Ж'мерлия.
— Ты думаешь, он меня выпотрошит? — присоединился Архимед.
— С какой стати ему это делать? — удивилась Каллик.
— У зардалу это обычное проявление неудовольствия.
— Не советую тебе говорить об этом хозяину. Во всяком случае, он не сердится на тебя, и на нас тоже. — Многочисленные блестящие глазки Каллик зашевелились, проверяя, не приближается ли кто-нибудь. — Он ругает Клавдия. И Синару Беллсток.
— А за что? — Архимед быстро учился говорить по-человечески, хоть предпочитал язык зардалу. — Разве мы не на орбите Марглота, как и хотели? Каллик, ты же сама сказала!
— Да, это так — по крайней мере это планета с четырьмя полюсами. Я не думаю, что во всей галактике найдется еще одна такая же. Тем более — в рукаве Стрельца.
— Но я не вижу здесь никаких полюсов, а ты говорила, что мои глаза лучше, чем у любого из нашей команды.
— Ты что думаешь, Архимед, полюса — это столбы с вывесками, которые торчат из земли? Посмотри сам. У этой планеты, как и у любой другой, есть два полушария: одно из них освещено солнцем, а другое — нет. Планета вращается вокруг своей оси, и полушария все время меняются местами. Концы этой оси и есть полюса — Северный и Южный. Только эту планету можно разделить на полушария и по- другому. Одной стороной она всегда обращена к газовому гиганту, он горячий и нагревает эту сторону. Эта сторона и есть теплое полушарие, а противоположная сторона — холодное полушарие. Их центры — это вторая пара полюсов: Теплый и Холодный.
— Значит, мы попали как раз туда, куда хотели — на планету с четырьмя полюсами. Почему же тогда хозяин так злится на Клавдия и Синару Беллсток?
— Потому что они нас задержали. Если бы мы вылетели с Кайфа сразу, то не прибыли бы сюда последними. Тогда бы мы получили преимущество. Клавдий и Синара нас его лишили.
— Хозяин выпотрошит Клавдия и Синару?
— Нет. И перестань, пожалуйста, об этом говорить.
— Постараюсь. И все-таки я не понимаю. Когда мы только прилетели сюда, господин Ненда был очень доволен. Он сказал, что сигналов с других кораблей здесь нет, а значит, мы всех опередили.
— Это я виноват. — Ж'мерлия уронил свою маленькую головку в почти человеческом жесте раскаяния. — Я отвечал за связь и доложил своей хозяйке Атвар Х'сиал, что в этой звездной системе нет ни одного работающего сигнального маяка.
— Это была неправда?
— Нет. Правда, но неполная. Я не догадался поискать слабые сигналы отдельных скафандров — они передаются на других частотах. К моему великому стыду, господин Ненда сам подумал об этом и обнаружил эти сигналы, исходящие с поверхности Марглота. Хуже того, оказалось, что почти все остальные члены экспедиции уже там. Не хватает только позывных Лары Кистнер.
— Как это может быть? — Архимед удивленно выглянул в иллюминатор, уставив на планету свои огромные блестящие глаза, как будто они могли различить отдельный скафандр с высоты пятисот километров. — Если люди на Марглоте, то как-то они туда попали! А корабельных маяков нет... Каллик, где же корабли?
— Господин Ненда спрашивал то же самое. К моему стыду, я не знаю, что ответить. Он очень сердится.
— И не зря. Мы подвели его. — Архимед нервно оплел свое туловище темно-синими Щупальцами. — Он наверняка всех нас выпотрошит. Сначала зарежет Клавдия и Синару Беллсток, а потом нас. Каллик, ты дольше всех служишь господину Ненде и лучше всех его знаешь. Пожалуйста, поговори с ним! Постарайся смягчить его гнев и попроси, чтобы он не наказывал нас слишком строго. Мои внутренности мне очень дороги.
Луис и в самом деле был очень зол. Прежде всего на Клавдия, который в стельку изжарился на Кайфе и бросил «Все — мое» в Бозе-узел, чуть не погубив любимое детище и единственную собственность Ненды, не говоря уже о тех, кто был на борту. Торговец ни минуты не сомневался, что Клавдий врал, как истый полифем, когда утверждал, будто в таком состоянии управляет кораблем еще лучше.
Сам Клавдий сейчас валялся на полу грузового отсека — обмякшая и хнычущая куча огуречно-зеленых отбросов. Он стенал, уверяя, что страдает от самого жестокого похмелья за всю историю галактики. Только ему не удалось пробудить в Луисе ни единой крупицы жалости. Тот лишь пнул Клавдия и вышел, кипя от злости.
Да еще эта Синара Беллсток! Что она там пила или нюхала на Кайфе — ее личное дело и Луиса не касалось. Только его определенно касалось то, что было потом. Эта дрянь, можно сказать, силком затащила Ненду в постель, и когда он еще только разгорелся и готов был продолжать хоть до тех пор, пока «Все — мое» не развалится на куски, взяла и одним махом отрубилась! И разбудить ее было нельзя даже пушками. Луис мог трудиться сколько угодно — она ничего не чувствовала. Некрофилия, правда, была ему не в новинку, да вот ни о каком удовольствии уже не было и речи. Луис отволок девицу в ее каюту и оставил отсыпаться. Затем пошел к себе, оделся и стал бродить по кораблю, ища, кого бы убить.