– Люди убили бы тебя за такие слова.
– Возможно. Но они об этом не узнают. – Он помолчал. – Эцио, мы, тамплиеры, знаем человечество, и поэтому презираем его!
Эцио потерял дар речи, но продолжал слушать болтовню Папы.
– Когда я закончу свою работу здесь, – продолжал Родриго, – первым своим приказом я уничтожу Церковь, так что мужчины и женщины будут вынуждены наконец-то взять на себя ответственность за свои поступки, и каждый получит по заслугам! – он блаженно улыбнулся. – Это будет прекрасный новый мир. Мир тамплиеров – царство разума и порядка.
– Как ты смеешь говорить о разуме и порядке, – оборвал его Эцио, – когда вся твоя жизнь посвящена насилию и безнравственности?
– Я знаю, что несовершенен, Эцио, – согласился Папа, – И не отрицаю этого. Но, видишь ли, этот приз дается не за нравственность. Нужно брать то, что можешь получить и держать крепко – любой ценой. В конце концов, – он развел руками, – живем лишь раз.
– Если бы все жили по вашему кодексу, – ужаснулся Эцио, – весь мир погряз бы в безумии.
– Именно! А разве так не было раньше? – Родриго наставил на него палец. – Ты спал на уроках истории? Всего несколько сотен лет назад наши предки жили в грязи, охваченные невежеством и религиозным рвением. Они шарахались от каждой тени, боясь всего.
– Но мы уже давно стали мудрее и сильнее.
Родриго снова засмеялся.
– Что за чудный у тебя сон! Оглянись! Ты живешь в реальном мире. Кровопролитие. Насилие. Расширяющаяся пропасть между богатыми и бедными. – Он посмотрел на Эцио. – Равноправия здесь никогда не будет. Мой же мир будет иным. И твой тоже.
– Никогда! Ассасины всегда боролись за благо человечества! Возможно, эта цель недостижима. Что это лишь утопия. Рай на земле. Но с каждым днем, что мы боремся, мы выбираемся из болота.
Родриго вздохнул.
– Sancta simplicitas! [Святая простота! – (лат) прим.пер.] Прости, но я устал ждать, когда проснется человечество. Я стар, я многое видел, и мне осталось не так много. – Мысль пришла ему в голову, и он зло прокашлял: – Хотя кто знает? Возможно, Сокровищница изменит меня?
Но тут Яблоко начало светиться все ярче и ярче, свет наполнил комнату, ослепляя их. Папа упал на колени. Прикрыв глаза, Эцио увидел, что на стене появилась карта из Кодекса, усеянная отверстиями. Он шагнул вперед и взял Посох.
– Нет! – воскликнул Родриго, его руки тщетно, как когти, хватали воздух. – Ты не можешь! Не можешь! Это моя судьба! Моя! Я пророк!
В этот страшный момент Эцио осознал истину, которую говорили ему другие ассасины, и которую он отверг давным-давно в Венеции. Пророк действительно был здесь, в этой комнате, и вот-вот должен был исполнить предназначение. Он посмотрел на Родриго почти с жалостью.
– Ты никогда не был пророком, – сказал он. – Ты бедная, введенная в заблуждение душа.
Папа откинулся назад, старый, тучный и жалкий. Потом с покорностью в голосе проговорил:
– Цена за ошибку – смерть. Позволь мне сделать это достойно.
Эцио посмотрел на него и покачал головой.
– Нет, старый дурак. Твоя смерть не вернет мне отца. И Федерико. И Петруччо. Никого из тех, кто умер, сражаясь с тобой или против тебя. Хватит с меня убийств. – Он пристально вгляделся в глаза Папы, теперь они казались молочного цвета, в них плескались страх и старость. Они больше не сверкали, буравя противника. – Ничто не истинно, – продолжил Эцио. – Все дозволено. Покойся с миром.
Он отвернулся от Родриго и провел по стене Посохом, нажимая на точки в последовательности, которую показала ему карта.
Стоило ему сделать это, как появились контуры огромной двери.
Которая открылась, едва Эцио прикоснулся к последнему отверстию.
За дверью отказался широкий проход со стеклянными стенами, в которые были вставлены древние скульптуры из камня, мрамора и бронзы. Там были комнаты с саркофагами, на каждом из которых был текст, написанный рунами. Эцио понял, что понимает написанное – это были имена древних богов Рима, но все саркофаги были закрыты.
Пока Эцио шел вперед, он поразился незнакомой архитектуре и декорациям, который, казалось, представляли собой странную смесь стилей – древнего мира, его собственного времени и стиля, которого он не узнал. Его инстинкт подсказал, что этот стиль может принадлежать отдаленному будущему. На стенах были вырезаны барельефы, изображающие события древности, которые не только показывали эволюцию Человека, но и Силу, которая двигала им.
Многие фигуры изображали существ, которые показались Эцио людьми, но их одежда была ему незнакома. Он видел и другие вещи, и не знал, были ли они скульптурами, картинами или частью эфира, сквозь который он прошел – лес, упавший в море, обезьяны, яблоки, посохи, мужчины и женщины, саван, меч, пирамиды и колоссы, зиккураты и гиганты, корабли, плывущие под водой, странные блестящие экраны, через которые передавались все знания, вся информация.