Дилан сурово на него смотрит:
— Ты сам-то не видишь, белохалатники по всему свету за ТОБОЙ гоняются.
Клык переступил с ноги на ногу и снова подпер плечом дверь:
— Чего это «за мной»? Они за всеми нами гоняются. Всю жизнь гонялись.
Клык едва заметно нахмурился.
— Ты слепой, что ли?! Или тупой? Им, кроме тебя, никто не нужен! Ни Макс, ни стая. — Дилан даже сам не заметил, что кричит. — Ты! Слышишь, ты один. Им твоя ДНК понадобилась.
— Врешь!
— Не вру.
— Моя ДНК? — Клык попытался рассмеяться, но смех у него получился какой-то искусственный. — Что особенного в моей ДНК? Она давно устарела. Я нулевое поколение.
— Не нулевое, а пятьдесят четвертое, — уточняет Дилан. — Уверяю тебя, они нашли нечто, от чего теперь все белохалатники на ушах стоять будут, пока тебя не изловят.
— Так я тебе и поверил. — Клык с оттяжкой плюнул на пол. Но в глазах у него Дилан увидел промелькнувшую неуверенность и даже страх. — Что такого они во мне могли обнаружить, чего я сам про себя уже сто лет не знаю.
Дилан вздохнул:
— Этого я тебе сказать не могу.
Клык в один прыжок перемахнул через всю комнату и вплотную приблизился к Дилану. Кулаки сжаты, вены на шее вздулись.
— Значит, не можешь сказать? Почему бы это? Потому что наврал с три короба? Или потому что это они тебя сюда подослали? Лучше скажи: ты на чьей стороне?
— Я на той стороне, на которой Макс в безопасности. Это раз. Ничего я не наврал — это два. Но сказать я тебе ничего не могу, если только…
— Только что?
— Если только ты не поклянешься немедленно отсюда свалить подальше, раз и навсегда.
Глаза в глаза, синие против черных, ночь и день, они стоят друг против друга.
— Вот этого я тебе обещать не могу, — процедил Клык сквозь зубы.
Дилан сцепил челюсти:
— Ну тогда не обессудь. У меня теперь руки развязаны. Ты своим присутствием ее подставляешь. Ты всю стаю подставляешь. Тебе на всех с высокого дерева наплевать.
— Мой Голос сказал мне, что я должен быть рядом с Макс. — Голос у Клыка не дрогнул. — И я больше никогда ее не оставлю.
49
— Лапы прочь, воришка, — рыкнула я, отпихнув руки Газмана от моего куска пирога. — Ты и так уже половину торта один съел. Хватит с тебя.
— Лапы прочь? — надулся Тотал и уставился в свою тарелку. — Ты что, хочешь сказать, что у нормальных людей руки, а у воров — лапы? Так, что ли?
— Тотал, расслабься. — Я и забыла, что он тут сидит. — Это просто так, к слову пришлось.
— Тоже мне, к слову, — ворчит он.
— А тебе сказано, — я поворачиваюсь к Газзи, — отвали. От. Моего. Пирога.
— Жадина. Все вы жадины. Со мной ни Дилан, ни Иг не поделятся, Надж тоже не допросишься.
— И какой ты из этого сделаешь вывод? — спрашиваю я, вопросительно поднимая бровь.
Газзи бессмысленно водит пальцем по столу:
— Что всем им надо ммм… научиться делиться.
— Неверно. Вывод простой: если ты уже половину пирога один стрескал, значит, нечего приставать к тем, кто и первого куска не доел. Понял?
Вот и скажите теперь, что мне материнские инстинкты чужды.
Газман хотел было возразить, но замер на полуслове, потому что в эту минуту в кухню вошел Клык. Вернее, не вошел, а просочился черной тенью.
Все как в добрые старые времена.
Только… только что же он такой бледный? У него и всегда-то лицо, как маска. А тут оно и вовсе окаменело. И губы в ниточку сжались.
— Что случилось? — Я машинально окидываю стаю взглядом — первый шаг моей обычной боевой готовности.
Заталкиваю в рот остатки торта и иду за Клыком по коридору. Мимо комнаты Надж, мимо спальни Игги, спальни Газзи, моей, потом Дилана и, наконец, Тотала. Да-да, вы не ослышались. Собаке тоже свою комнату выделили.
Клык открыл дверь спальни для гостей и пропустил меня вперед. Его открытый лэптоп работает на кровати, и в глаза мне бросается страница его блога.
— Погоди! Ты мне блог свой прочитать хочешь? — Я готова разозлиться, что он меня опять не по делу заводит. Но, с другой стороны, у меня отлегло от сердца. Раз блог на повестке дня, значит, ничего особо страшного не случилось. — У тебя такое лицо, что можно подумать, конец света уже настал.
Он сел и мотнул головой в сторону лэптопа:
— Прочти лучше вон то послание, самое верхнее.
Класс. Опять какая-нибудь поклонница распинается про его кррррасотищщщу неописуемую. Вздыхаю и сажусь рядом с ним на кровать.
2.35: Мазин Нурахмед сказал:
Клык, я слышал, стая потеряла одного члена, вашу самую младшую. Так? Блондиночку с белыми крыльями?