А потом, как раз через неделю после восемнадцатого дня рождения, Елена исчезла. Вместе с ней исчез лук со всеми аксессуарами, кое-что из вещей, более подходящих для отдыха на природе, чем для появления в обществе, немного денег и разные мелочи.
— Сколько было денег? — поинтересовался я.
— Да так, — с явной рисовкой пожал плечами клиент. — Тысяч двадцать или около того. Рублей, я имею в виду. В сейфе было гораздо больше.
То есть, он даёт мне понять, что эта сумма, с его точки зрения, проходит по категории «немного». Ну-ну, запомним. И припомним.
— Документы?
— Паспорт остался дома.
— Оба?
— В смысле? Ах, да, вы имеете в виду заграничный… да, оба. Студенческий билет, свидетельство о рождении и все остальные бумаги тоже на месте.
С его точки зрения, это было более чем странно. Уйти из дома, взять деньги и вещи — это в понятия среднестатистического человека укладывается. Особенно, если барахла взять чемодан, а деньги — попросту все, до которых дотягивается рука. Взять «сущие гроши» и одежду на раз — глупо и непредусмотрительно, но, в целом, объяснимо. Прихватить дорогую игрушку — запросто. А вот оставить паспорт, без которого уехать подальше от Москвы можно разве что на попутках или, если повезёт, на междугороднем автобусе — глупость несусветная. Но девочка Леночка не производит впечатления классической дуры. Чутка поверхностной и избалованной — возможно, не слишком приспособленной к реальностям жизни — наверняка. Но не более того. Так что обеспокоенность отца вполне объяснима.
А вот я именно в этот момент понял, что уважаемый господин Друзов пришел как раз по адресу. Все признаки налицо… Пожалуй, дядя Фёдор сумел бы уже сделать далекоидущие выводы и, возможно, предложить более-менее подходящее решение, но я — не он. Опыта не хватает.
— Теперь вернёмся к записке.
Он молча вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул мне. В конверте — листок бумаги, на котором ровным, аккуратным почерком была написана, опять-таки с точки зрения среднестатистического человека, полная чушь. Или откровение — это уж с какой стороны посмотреть.
Папа, я так жить больше не могу. Это болото, ты разве сам не понимаешь? Этот мир засосал тебя, а теперь хочет добраться и до меня. Нет уж. Я хочу другой жизни и знаю, что нужно сделать. Не мешай мне и не ищи меня, только хуже сделаешь, поверь хоть раз в жизни. Если все пройдёт так, как я планирую, позже я с тобой свяжусь. Но это будет не очень скоро. За меня не переживай. Целую, я. P.S. Прости, что взяла деньги без спросу.
— Вы что-нибудь понимаете?
В его голосе сквозила искренняя надежда. В этот момент он даже стал мне слегка симпатичен, хотя первое и общее впечатления были, скорее, негативными. Неприятный всё-таки тип этот господин Друзов-старший. Для него и дочка — предмет престижа. Повод гордиться её оценками, её внешностью (кстати, симпатичная девочка, если судить по фотографии), да и вообще — благополучием семьи. И уход дочери из дома — удар по самолюбию, вызывающий явно проскальзывающее в речи раздражение. Но и беспокойство там однозначно присутствовало, и не только беспокойство о собственном имидже, но и страх за непутёвую дочку.
— Мы попробуем найти Елену.
Я старательно подчеркивал это «мы», дабы клиент ни на мгновение не забывал, что имеет дело не с молодым парнем невыразительной наружности и сомнительных достоинств, а с имеющей определенную репутацию фирмой. Пусть и состоящей всего из двух человек… а если самому себе не врать, то из меня одного, ибо где сейчас находится дядя Фёдор и вообще, жив ли он, я не знал.