По дороге обратно домой, сделав круг через Булонский лес, я размышлял и анализировал события. Какой психологической причиной объясняется, что некоторые подарки можно делать, а другие нельзя? Все это относится к инстинкту продления рода, а через это подарки зависят от того, что выражают. Подарки, имеющие отношение к телу, доставляющие ему удовольствие или украшающие его, — это выражение сексуальных отношений, а потому ваше подсознание, видящее во всем только истинную сторону, настроено гармонично, когда они исходят от родителей или родственников, тем самым представляя приданное, или от мужа, а также от предполагаемого мужа. Отсюда происходит подсознательное, существующее веками, понятие, что некоторые подарки приемлемы только от известных лиц. Подарок, доставляющий удовольствие только уму, может быть даром дружбы, но то, что касается тела, не может исполнить этого назначения. В знак своего уважения я мог преподнести Корали бинокль, но браслет, который она одела бы на руку, имел бы другое значение.
Алатею возмущает всякий подарок — те, которые предназначаются для тела потому, что они напоминают о моей власти над ней, для ума — так как она не чувствует ни малейшей дружбы ко мне.
Ну-ну!
Хотел бы я знать, что она будет делать эти две недели нашего обручения? Я чувствую, что могу ждать терпеливо и уверенно. Но мысль о том, что я не знаю даже адреса моей невесты и что она полна вызова и возмущения, непокорна и прочее, но все же собирается выйти за меня замуж седьмого ноября — действительно, почти смешно.
А теперь я должен привести свой дом в порядок и точно решить, что я собираюсь делать.
XXI.
Дни проходят медленно — мои приготовления закончены. В понедельник прибыл мой добрый друг Нельсон и взялся за дело. Он был в курсе истории Бультиля, двадцать пять лет тому назад это было грандиозным скандалом. Он не выражал своего мнения по поводу того, что я вхожу в такую семью, но прилежно занялся деловой стороной. Я хорошо обеспечил Алатею, он нашел даже, что это более, чем достаточно. Затем он заговорил также и об обеспечении могущих появиться детей и обусловил в контракте и это. Мне интересно знать, что она скажет, когда прочтет этот пункт. С герцогиней, вошедшей в дух происходящего со своей обычной деликатной проницательностью и понятливостью, я условился, что, вскоре после венчания, она пригласит как-нибудь человек десять наших общих знакомых и представит им Алатею, как мою жену, а если кто-нибудь сделает какое-либо замечание, она скажет, что это дочь ее старых английских друзей. В таком случае, если даже Корали и узнает в ней девушку, бывшую со мной в Версале, она не посмеет сказать что-либо против протеже герцогини. Она слишком боится оскорбить ее, так как ее самое принимают в доме де Курвиль скрепя сердце, только благодаря ее происхождению и семье. Что касается Мориса, я смогу с ним справиться. Теперь я начинаю размышлять над тем, что предпочтет сделать Алатея. Я не хочу встречаться с нею до церемонии, но предполагаю, что мне придется сделать это.
Герцогиня устроила так, что за день до венчания я встречусь со своей невестой в ее гостиной и там подпишу наш брачный контракт. Она сказала мне, что Алатея подобна ледяной статуе, но верна данному мне обещанию. Моя милая старая приятельница не делает никаких замечаний и не старается помочь событиям. Я думаю, она радуется, что я проведу интересное время, стараясь преодолеть препятствия.
Письма Нины скорбны. Джонни был очень дорог ей — как кажется, горе пробудило все лучшее, что только было в ней. Она говорит, что раньше только плыла по течению, принимая все выпавшее ей счастье, как должное, и не делая достаточно для других — теперь она посвятит жизнь на то, чтобы сделать Джима счастливым и довольным, а когда-нибудь, довольно скоро, она надеется, что у нее будет еще ребенок, о котором она могла бы заботиться, — милая Нина! Она всегда была одной из лучших женщин на свете.
Я ничего не слышал о Сюзетте, хоть Буртон и говорит, что заметил ее на лестнице, когда она пролетала мимо, в квартиру, находящуюся этажом выше, которую сняла очаровательная актриса, ее кузина, вышедшая замуж за старого еврея-антиквара, ушедшего от дел.
Это создает возможность осложнений.
Но я чувствую себя совершенно спокойно — Алатея будет моей — она не может уйти от меня. Я могу коварно, день за днем приводить в исполнение мой план, завоевывая ее, и чем яростнее будет борьба, тем ценнее будет последующая победа.
Сегодняшний день был прямо чудесен. Мистер Нельсон предварительно несколько раз встречался с Алатеей и ее семьей — я отказался и слышать что-либо об этом. Он пришел вместе с нею. Как я понял, должна была быть и ее мать, но она заболела и не появилась.
Мы с герцогиней разговаривали, когда доложили об их приходе. На Алатее было очень милое серое платьице и очки, причем я подумал, что герцогиня, по всей вероятности, не одобрит этого маскарада, так как в нем был род вызова. Ее, подобный луку Амура, рот был крепко сжат, она была в явно боевом настроении, и никогда еще она не привлекала меня больше.
Герцогиня была очень мила с нею и не сделала замечания относительно очков; почти немедленно ее на короткое время отозвали в одну из палат и в ее отсутствие мистер Нельсон прочел условия брачного договора.
— По-моему вы даете мне слишком много, — с досадой сказала Алатея. — Я буду чувствовать себя неловко и связано.
— Я намеревался дать это своей жене, — спокойно ответил я. — Боюсь, что вам придется согласиться на это.
Она поджала губы, но не говорила ничего до того, как мы не подошли к месту, в котором говорилось о детях. Тут она вскочила на ноги — ее глаза сверкали, щеки были покрыты яркой краской.
— Что за нелепый пункт? — сердито спросила она.
Старый мистер Нельсон был невыразимо шокирован.
— Это пункт, принятый во всех брачных договорах, барышня, — укоризненно сказал он, а Алатея подозрительно посмотрела на меня, но промолчала. В эту минуту вернулась герцогиня, все было подписано, запечатано и уложено, и мистер Нельсон удалился, сказав, что зайдет на следующий день за мисс Бультиль, чтобы отправиться на венчание.
Когда мы остались одни, герцогиня расцеловала нас обоих.
— Надеюсь, что вы будете счастливы, дети мои, — сказала она. — Я знаю вас обоих и ваши чудаковатые характеры, но наступит время, когда вы узнаете один другого, и, во всяком случае, я хотела бы, чтобы вы помнили, что подобающее поведение помогает выйти из всякого положения в жизни, а остальное — в руках Господа Бога.
После этого она снова оставила нас, и Алатея уселась на маленькое канапе эпохи Людовика XV, вне пределов моего достижения. Я не шевелился и не говорил, а только небрежно закурил папиросу.
Я лениво наблюдал за Алатеей — ее лицо было достойно изучения. Как я мог когда-либо находить ее некрасивой? — Даже в те первые дни, когда ее меняли роговые очки и зализанные назад волосы? Очертания ее лица — полный совершенства овал, а шея так кругла и длинна, но длинна не слишком — во всем ее существе нигде нет признака излишней худобы — она только стройна. Вся она — это существо пяти с небольшим футов роста, с миниатюрными костями и детской фигурой. Сегодня, в идущем к ней сером платьице, она мила даже в очках — быть может, это кажется мне, потому, что я знаю, что в них нет необходимости. Выражение ее рта говорит: — «Не попала ли я в ловушку? Не собирается ли этот человек схватить меня, как только мы останемся наедине? Не нужно ли мне убежать и покончить со всем этим?»
Она волнуется, как кажется, ее покинула ее старая невозмутимость.
— Я хотел спросить вас, — спокойно начал я, — что бы вы хотели сделать немедленно после венчания? Я хочу сказать, предпочитаете ли вы, чтобы мы отправились в Версаль — вопрос паспортов так затрудняет теперь путешествия — или вы предпочли бы поехать на Ривьеру? А может быть, вы просто остались бы здесь?