Принц загнал меня на высокий прилавок, вскочил туда сам и снова нанес мощный удар. Парировав его, я едва не споткнулся о кузнечный горн и перепрыгнул через кучу ножных кандалов. Любопытство и нежелание сражаться уступили необходимости защищать себя. Я снова и снова парировал его удары.
Мы покинули рынок и двинулись по улицам города. Только когда мы добрались до середины моста, переброшенного через полузамерзшую реку, я удосужился обдумать стратегию поединка. Толстая куртка принца сковывала его движения, я уже воспользовался этим преимуществом. На его щеке горел и сочился кровью порез, еще один был у него на кисти руки. Он остановился на мосту, чтобы скинуть куртку. Ему не стоило этого делать. Когда он опять пошел на меня, я был готов.
Александр отличался огромной силой, его искусность, скорость и напористость были известны всем дерзийским воинам. Наши боевые навыки почти не отличались, никто не мог взять верх. Но мое тело мадонея не знало усталости, а раны заживали буквально на глазах. Александр могуч и молод, но он всего лишь человек. Я могу позволить ему нападать сколько ему угодно, буду заманивать его, дразнить, оставлять порезы на его теле, а когда он совсем измучается, я убью его.
Я развернулся и перебежал через мост, издевательски крича:
- Давай, человек, схвати меня, если можешь!
Он бросился за мной, шлепая по грязи и мокрому снегу бедняцкого квартала. Еще несколько шагов, и я остановился и позволил ему подойти, не слишком близко, делая на пять его выпадов один. Потом я увернулся от его последнего удара и помчался дальше по узким переулкам. Когда я снова остановился, все порезы и царапины на моем теле исчезли, а принц выглядел так, словно продирался через заросли терновника. Я засмеялся и снова позволил ему приблизиться.
Когда мы начали ходить кругами, глядя друг на друга, как голодные псы, дерущиеся за кость, он заговорил:
- Элинор сказала, что ты отзываешься на имя вашего бога Валдиса. Это так?
Я не обратил внимания на ложный выпад принца, оставил на его щеке еще одну царапину и шагнул назад.
- Я все, что осталось от воспоминаний Валдиса, я владею силой, которая предназначалась ему с момента его рождения. Если люди считают силу мадонея проявлением божественной силы, это проистекает только из их ограниченности и слепоты.
Еще один круг.
- А этот пленник, которого ты боялся... этот Безымянный бог... ты называешь его отцом... - Он шагнул влево и нанес еще один могучий удар.
Я парировал его. Он отлетел назад, ударившись спиной о стену. Ему на голову обрушилась небольшая лавина грязного снега.
- Когда-то мой отец был самым могущественным из мадонеев, - ответил я. - Он и меня сделал мадонеем, даровав мне свою силу...
- ...и свою ненависть к людям, о которой ты мне рассказывал. - Он утер лицо рукавом и выплюнул снег изо рта, не расслабляясь ни на минуту.
- У меня нет ненависти к людям. Мне они безразличны. Я освобожден от их слабостей и могу верно судить обо всем. - Я обрушил на него серию молниеносных ударов, оставив не меньше десяти ран.
Но он не сдавался. Принц отбивал мои атаки, пока мы снова не разошлись.
- Нет, тебе есть до них дело... твоя жалость всегда была сильнее твоего меча. Разве ты не помнишь? Фиона может рассказать тебе. И Блез. - Он обвел мечом окружающее нас пространство. - Когда-то в этом самом месте ты спас от моего гнева целый квартал Кафарны. Ты все время наблюдал за мной, и с того дня я стал глядеть на мир глазами раба. Я ненавидел тебя за то, что ты сделал со мной.
Я посмотрел на обшарпанные постройки и старые мастерские вокруг нас. Да, я узнал это место. Дерзийские дворяне хотели сжечь эту часть города, чтобы построить здесь дворец. Александр не разрешил им. В тот день на этой самой улице принц приказал слуге дать мне плащ и башмаки, увидев, как я дрожу от холода.
На какой-то миг мне показалось, что я не заметил его движения и он успел всадить мне в лоб кинжал. Но это был не кинжал. Почему в последние дни у меня так резко начинает болеть голова? Неужели принц и эта женщина принесли с собой какое-то заклятие против меня? Чушь. В людях нет силы. Я постарался собраться.
- Неужели ты пытаешься отвлечь меня, говоря о чувствах, принц? Вспомни, у меня их больше нет.
Преодолев минутную слабость, я сделал выпад, выбил у него из руки кинжал правой ногой и сам приставил нож к его груди. Он выругался, почувствовав укол, кровавое пятно расползлось по его рубахе. Улыбнувшись, я отскочил назад. Принц опять бросился на меня. Я отбил яростный удар и в который раз побежал. Мы бились уже два часа, но я чувствовал себя свежим, словно мы только что начали.
Я вел его по улицам и вновь через мост, вверх, к дворцу, в котором я был рабом, а потом вновь на городской рынок. В призрачном городе царила тишина, нарушаемая только звоном железа, плеском воды в реке и слабыми порывами ветра. Я начал припоминать его любимые приемы. Он мог бы ударить меня по ногам, это был его любимый удар, или попытаться поразить меня в шею или плечо, разумно, но слишком предсказуемо. Наверное, он слишком устал и плохо соображает. Я вынудил принца двинуться за мной и оставил еще одну кровавую полосу на его рукаве. Он походил на ярмарочного шута в своей разодранной рубахе, покрытой алыми пятнами. Кровь ручьем текла из раны на груди, глубокого пореза на ноге и еще одной раны в предплечье.
Новая серия ударов и новая пробежка по улицам. Принц гнал меня назад на главный рынок Кафарны, мимо пустых прилавков, где торговали горшечники, расшвыривая на ходу столы и смахивая на промерзшие булыжники раскрашенные плошки, которые разбивались вдребезги. Я отбежал в центр площади, причмокивая, как причмокивает погонщик, зовя за собой волов, и наткнулся на препятствие, каменный постамент. Я попытался обойти доходящий мне до плеча мраморный пьедестал, но путь преградила телега с бревнами и досками. Прежде чем я выбрался из неожиданного тупика, Александр снова напал на меня.