Когда космолет благополучно поднялся в воздух, я отыскал пару пачек сухого пайка и предложил Кейси перекусить. Есть он не стал и попросил поискать аптечку. На его порезанных руках чернела запекшаяся кровь, а лодыжка затекла и побагровела. На бедняге не осталось живого места: весь изрезан, а раны опухли и воспалились. Я положил руку ему на лоб — у Кейси был сильный жар. Он отказывался разговаривать, но все же разрешил обработать шрамы и нанести ранозаживляющий спрей.
Это не помогло. Кейси трясло, однако он не отходил от пульта управления и сидел, сгорбившись, не сводя глаз с приборов. Я его ни о чем не спрашивал, и наконец, когда мы пролетали над Атлантикой в высоких слоях стратосферы, он прерывисто вздохнул и распрямился в кресле.
— Хочешь знать, — начал он хриплым и дрожащим голосом. — Хочешь знать, что случилось с Калем?
— Да, если ты в состоянии говорить.
— Я не нашел его, — он скривил бледные губы, — нигде. Но тебе потребуется рассказ для базы — если только будет кому передать его.
Я сходил за диктофоном. Кейси долго сидел и молчал, зажав его в трясущейся руке. Проходила минута за минутой, прежде чем он собрался с силами и начал. Наши имена, географическая долгота и широта, число. Он прервался, перевел дыхание, а потом встряхнул головой.
— Мы внимательно осмотрели Землю с орбиты — искали следы возможного пребывания инопланетян на территории Африки. — Слова давались Кейси с трудом, и вначале он говорил медленно, напряженно-формальным голосом, но вскоре речь его полилась свободнее. — Из космоса мы разглядели разметку, очевидно, имеющую искусственное происхождение. Приземлившись в саванне между Великим Разломом и Индийским океаном, вблизи с объектом, который поначалу приняли за оживленную трассу, мы очутились среди густой растительности неизвестного нам вида. Когда командир Дефорт отправился разведать окрестности и не вернулся, я предпринял попытку…
Он закрыл глаза и обмяк в кресле, вероятно, собирая в кулак остатки воли, чтобы продолжить рассказ или подбирая нужные слова, которые будут переданы компьютеру и послужат нашим потомкам через тысячи лет. Кейси поежился и, выпрямившись в кресле, продолжил твердым, спокойным голосом:
— Я предпринял попытку последовать за ним в те заросли растений с шипами, куда ушел капитан Дефорт. Они представляли собой непроходимую чащу темно-красных трехгранный стеблей, похожих на пики, усеянные острыми шипами по краям. Там едва-едва можно было пройти, и то лишь благодаря тому, что растения эти располагаются пучками, на некотором расстоянии друг от друга, достаточно широком, чтобы Дефорт сумел проложить себе среди них путь.
Почва здесь рыхлая, песчаная, она еще хранила отпечатки его ног. Я решил, что сумею пройти по следу. Хотя, признаюсь, для того, чтобы возобновить поиски, мне пришлось набраться мужества. Тропическое солнце полыхало в зените. Неподвижный, горячий, как в топке, воздух, которым едва можно было дышать, наполнял тошнотворный запах цветков, венчающих стебли. Пот валил с меня градом, не успел я пройти и с десяток шагов. Я остановился и, всем своим существом не желая идти дальше, оглянулся.
Однако я не мог повернуть назад: Дефорт, еще там, на Земле, до того, как мы стали клонами, поступил со мной по-человечески. Об этом говорили и записи в дневниках.
Он выслушал мою историю и нашел работенку на станции. Может, Арни и не желает больше о нас слышать, но мы должны собрать всю информацию, узнать все, что в наших силах, и передать на главный компьютер. Хотя бы ради Каля. Там и тогда его жизнь значила для меня больше, чем будущее всей Земли, каким бы оно ни было.
Я блуждал часа два среди этой жутковатой растительности по петляющим следам Дефорта, пока не вышел к широкой округлой вырубке, которую принял за возделываемое поле. В центре стояло небольшое здание, увенчанное плоским черным куполом. Его окружали закругляющиеся ряды, на которых размещались низкорослые растения с черными листьями, не похожие ни на один вид, что я встречал в наших справочниках по ботанике. Их треугольные листья были плотно прижаты к земле и образовывали розетку в форме звезды, а посередине красовались ярко-красные плоды размером с яблоко.
Поле казалось пустым, и все-таки мне стало не по себе. Я даже пожалел, что при мне нет сколько-нибудь серьезного оружия. Охотничьим ножом я срезал копьеобразный стебель, чуть повыше моего роста, и вырезал колючки у его основания так, чтобы можно было взяться рукой. Вооружившись таким нехитрым приспособлением, я пошел в центр поля, по следам Дефорта. На полпути к зданию след обрывался…
Каль не дался без боя — повсюду валялись разорванные в клочья черные листья, забрызганные чем-то бурым. Не исключаю, что это всего-навсего сок раздавленных в свалке красных плодов, но почему-то думаю, что это кровь Каля. Я опустился на колени, чтобы получше разглядеть улики и разобраться, что же здесь произошло, как вдруг раздался невнятный рык, и, подняв голову, я увидел, что со стороны дома на меня несется какое-то странное существо.
Высоко подпрыгивая на двух массивных когтистых лапах и плавно опускаясь на красных перепончатых крыльях, ко мне быстро приближалось животное столь же неземное, как и окружающие растения. Размером, пожалуй, с прежнего льва или тигра, хотя и не походило ни на одного из них. Тело покрывала гладкая черная чешуя, отсвечивающая багровым в лучах яркого солнца. У зверя было две головы.
Та, что покрупнее, отличалась узкими прорезями глаз и огромными, снабженными двойным рядом длинных клыков челюстями. Зубы сверкали подобно черному камню, когда зверь разевал пасть для очередного рыка. Меньшая голова, пристроившаяся позади, на самых плечах животного, выглядела гладкой и черной, как и клыки твари. Формой она очень напоминала человеческий череп, а в огромных белесых глазах, словно в зеркале, поблескивали солнечные зайчики.
Несколько мгновений я не мог отвести глаз от этого существа, а затем бросился бежать, но оно приближалось слишком быстро. В последнем затяжном прыжке оно обошло меня и опустилось перед самым моим носом, отрезая путь к отступлению. Обведенные желтым зрачки зеркальных глаз уставились на меня с парализующей силой. Чудовище взвыло вновь, и меня обдало горячим смрадным дыханием, вонью гнилого мяса. Узкий красный язык рванулся вперед, точно атакующая змея.
Со всего размаху я запустил копье в зияющую глотку. Язык существа обвился вокруг моей лодыжки и рывком опрокинул меня на землю, но копьем я все же успел поразить какой-то жизненно важный орган.
Рычание перешло в пронзительный сдавленный вопль, и все стихло. Зверь рухнул на бок, судорожно дергая черными чешуйчатыми лапами. Язык все еще подтягивал меня к себе с такой силищей, что едва не переломил кости лодыжки. Но вскоре и он достаточно обмяк, так что я сумел высвободиться.
Пока я поднимался на ноги, полагая, что все уже позади, вторая, черепообразная голова соскочила с животного. Она, точно всадник, управляла бестией при жизни, удерживаясь на шее своей жертвы с помощью четырех длинных крюков — острых красных шипов, с которых сочилась темная кровь, когда голова выдернула их из спины животного. Голова скатилась на землю и оттуда пристально уставилась на меня огромными белыми глазами. Крошечный беззубый рот мяукал, точно голодная кошка. Как завороженный я глядел на существо, как вдруг заметил, что чудовище сгребает под себя крючки-захваты, готовясь к прыжку.
Я потянулся за копьем, но обнаружил, что шипы намертво застряли в глотке животного.
Крюки служили существу-голове ногами, которые к тому же были заострены наподобие когтей. Тварь присела и бросилась на меня. Я поймал ее руками, как баскетбольный мяч. На ощупь тварь была слишком холодная и скользкая для живого существа.