— Она просто другая. — Кейси с трудом дышал. — Она удивительная! Мне сперва тоже казалась слегка необычной, но потом я узнал в ней Мону.
Заметив мой недоверчивый взгляд, он помотал головой и попытался встать. Я помог ему подняться на ноги.
Кейси поплелся было за гордо вышагивающим победителем, сжимающим в объятиях крылатую самку, но запнулся и едва не упал. Беспомощно пожав плечами, он остановился. Кейси так и стоял, глядя им вслед, и мало-помалу дыхание его выравнивалось. Наконец подобный лезвию гребень косматого существа превратился в ярко-красную точку, маячащую над золотистыми крыльями далеко впереди. Они скрылись в тени леса. Все еще покачиваясь на ногах, Кейси обернулся и диковато взглянул на меня: в запавших глазах сквозило безумие.
— Наверно, ты думаешь, что я не в себе, — покачал он головой, едва заметно усмехнувшись. — Да, она другой расы. Это трудно объяснить. Но в ней правда есть что-то от Моны.
Видел бы ты ее глаза — это глаза Моны, — хриплым шепотом сообщил он. На изможденном лице читалось благоговейное обожание. — И голос у нее как у Моны, когда она поет. Я люблю ее, Данк. — На лице его застыла непреклонная решимость. — И я обязательно верну ее.
— Как? Как ты вообще собираешься…
Он не дослушал.
— Ну и урод же этот! — глухо, в безотчетной злобе процедил Кейси. — Сущий дьявол из своей… из не пойми откуда. Он, похоже, прилетел на том первом шаре. За ней охотился. Мы прятались, убегали. — Он замолчал, стараясь унять дрожь в голосе. — Я не позволю ему забрать ее.
Кейси стиснул израненные кулаки. Прихрамывая, доковылял вместе со мной до самолета и разрешил промыть раны и обработать их ранозаживляющим средством из аптечки. Должно быть, он страдал от какого-то яда или инфекции, но в немалой степени бедняга ослаб и от недоедания.
— Мона собирала плоды, — рассказывал он, — вроде огромных красных виноградин, из которых мы высасывали нектар. На вкус неплохо. Бодрит, вроде как кайф, но человек на них долго не протянет, силы не дают.
Кейси умял две порции стандартного рациона и банан из тех, что выращивали роботы в теплице на станции, а потом плеснул себе какого-то крепкого самогона, который научил его делать Эль Чино.
— Обезболивающее, — так он сказал.
Кейси шатало от усталости, и все же он был слишком взвинчен, чтобы уснуть. Все норовил поговорить о Моне. Или о Монах: женщине, бежавшей с Эль Чино на спасательном корабле, и златокрылой инопланетянке, которые были неразрывно связаны между собой в его сознании.
— Она пела мне, Данк. Не словами, нет. В ее языке нет слов. И мелодии все были незнакомые. Но в песне она дала знать, что чувствует ко мне. Мы понимали друг друга без слов. — Он помедлил, отмахнувшись от немого вопроса, что застыл на моем лице. — Я не знаю как. Да это и не важно. Я слушал ее и видел то же, что видит она. Слышал то же, что и она. Я понимал, о чем пели ей деревья.
Я поднялся, чтобы заварить еще чая.
— Данк! — Он нетерпеливо повысил голос. — Если ты думаешь, что я совсем свихнулся, то потому только, что сам не слышал, как она поет. Но черт бы побрал эти деревья! — Он сделал обиженную мину. — Я им не по нраву. Наверно, потому, что я сам не дерево. Они сказали, что я не принадлежу к их миру. Боятся, что заберу ее. Но она любит меня, Данк. По-настоящему.
Он умолк и долго сидел, уставившись в пустоту, пока я не прикоснулся к его руке, намереваясь предложить чашечку горячего чая. Кейси вскочил точно ошпаренный.
— О, прости, Данк. Я забылся. — Кейси виновато улыбнулся и плеснул в чай добрую порцию самогона. — Она дарила мне сны.
Потягивая чай, он рассеянно продолжал тихим отсутствующим голосом:
— И воспоминания… Правда… По ночам, когда я спал в ее объятиях.
Он осекся и покосился на меня: я не мог скрыть потрясения и недоумения.
— Это все правда, Данк, — проговорил он тихим твердым голосом. — Я и пытаться не стану объяснить то, чего не понимаю сам, но это так же реально, как то, что я сижу перед тобой. Ты помнишь, когда мы были детьми, там, на станции? Помнишь, как родители рассказывали о своей жизни до катастрофы? Я слушал их истории, читал дневники. Я мечтал, что Эль Чино заново будет жить — во мне.
Не согласиться с ним я не мог. Мы выросли все вместе, в компании трехмерных воплощений наших физических родителей, из чьих клеток были созданы, и знали друг друга как никто. Таня поняла, что я влюблен в нее, задолго до того, как я осмелился ей об этом поведать, и мне было больно, потому что для меня уже не было секретом, что она намеревалась на это ответить. Диана называла это телепатией. Я сомневался, что такие вещи и вправду существуют, потому что не находил им объяснения. Кейси оставался скептиком номер два… вплоть до теперешнего момента.
— Мона… — Он склонил голову набок и отвел глаза, будто прислушиваясь к ее словам. — Мне часто снились ее фотографии и события, о которых я читал и слышал. Во сне я припоминал все то, что происходило на Земле, когда мы взаправду были вместе. Я помню больше, чем рассказывали она и Эль Чино. Ну, вроде, — он помедлил, припоминая, — та самая перестрелка в ночном клубе, когда Матадор подкатывал к Моне. А потом помню перестрелку уже с его людьми, которые охраняли самолет. Один из них принял последнюю пулю, что у меня оставалась. Если бы меня тогда поймали, я схлопотал бы еще один срок за убийство, но мы успели подняться в воздух за минуту до приезда копов. Мы летели в темноте на север над Тихим океаном, еле проскочили приближающийся ураган. В баках уже почти ничего не оставалось, когда мы сели на частной посадочной полосе близ Ла-Паса.
Он потянулся за картой.
— В городке на полуострове Калифорния, что в Мексике, — он ткнул пальцем, — вот здесь. Центр наркоторговли. Там у меня жил старинный дружок. Эль Янки Роса. Мы повстречались в одной колумбийской тюряге. Мы махнулись: мой самолет на его помощь. Он сделал нам паспорта и предложил мне неплохое местечко в своей собственной банде.
Эль Матадор назначил большую награду за наши татуировки — в доказательство, что нас угрохали. Эль Янки мог нас сто раз сдать, но он видел этого туза насквозь. Ему нужен был я в его собственной войне с Эль Матадором. Он пообещал, что поможет Моне вернуться в Штаты. Но она и слышать не хотела о том, чтобы ехать без меня. — Кейси отвернулся и долго смотрел в окно, на лес — темную стену мрака под пятном кроваво-красного заката. — Потому что любила меня, — прошептал он, медленно оборачиваясь ко мне. — Данк, всего одна ночь вдвоем на самолете, и она уже любила. Мне все равно было, что со мной станется, я хотел одного: чтобы она оставалась со мной. Эль Янки называл нас dos locos [7] за то, что неразлучны, подыскал нам машину и пожелал счастливого пути.
Только мы отъехали пятьдесят километров на север полуострова, как наткнулись на облаву. Пришлось бросить машину и улепетывать что есть мочи. Летнее солнце очумело пекло посреди смертоносной кактусовой пустыни. Копы прекратили облаву, но эти три дня дались нам нелегко. Мона один раз отключилась, чуть не умерла от обезвоживания. Дождь ее спас, который с ураганом пришел. На северном побережье мы украли рыбацкое суденышко и вышли в море в самую непогоду.
Пролив тогда был шире и уровень воды в океанах выше. Но мы все же перебрались на тот берег. Причалили на пляж и, едва держась на ногах, добрались до Лос-Мохис. Туристический городок. Мона одно время подрабатывала гидом. Смекалистая она, да и знает что там к чему, так и пристали к группе туристов. Поездом добрались от Медного Каньона до Чихуахуа. — Кейси ткнул пальцем в карту. — Этот город стоял приблизительно там же, где мы сейчас находимся. Там мы сели на рейс до города Ла-Пас и залегли на дно, пока не узнали, что Янки укокошил Матадора. В конце концов сама судьба занесла нас на базу Дефорта, когда свалился тот болид.
Он плеснул в кружку еще самогона, залпом осушил ее и опять уставился в окно: на безмолвный лес и догорающий закат.
— Воспоминания, — пробормотал он и повернулся ко мне. — Воспоминания о событиях, свершившихся миллионы лет назад. Такие яркие, будто все случилось только вчера. — Он внимательно посмотрел на меня. — Не веришь ведь, Данк? Считаешь это очередным бредом.