— Раньше я и сказать бы такого не посмела, — продолжила она, — но теперь я с теми, кого зовут Научниками. А еще лунатиками и предателями Регента — так называют людей, которых отлавливают и затем вживляют им жуков. А мы называем себя борцами за освобождение. Я расскажу, как все начиналось, если хотите. Первым поселенцам пришлось несладко. Они приземлились в долине. Милое местечко. Плодородная земля, много воды, защищена со всех сторон стеной гор. Но слишком близко к леднику, по крайней мере как он располагался тогда.
Первая же зима выдалась суровой. Неожиданно сошли оползни, похоронили под собой первоначальное поселение и чуть не изничтожили всех людей. Те, кто выжил, построили лабораторию и заново стали клонировать людей. Долина так и оставалась центром местного правительства по мере расширения колонии, но коммуникации оставляли желать лучшего. Поначалу поколение, что начало заселяться на южных территориях, оставалось независимым. Те, что заняли побережье, строили корабли и начинали выходить в море, открывать новые земли. Все обещало поселенцам безоблачное будущее, пока они не достигли берегов Африки и не повстречали черных наездников.
И тогда наступило процветание иного порядка. Один из потомков Арни Линдера спасся из Африки с живым жуком на голове. Изучив наездников, поселенцы в итоге стали инкубировать яйца и имплантировать их людям. Альфред Линдер использовал труд этих людей на некой плантации в Шри-Ланке. Его сын Роско построил целый флот кораблей и понял в итоге, что торговать с хозяевами гораздо выгоднее, чем воевать.
Перепуганное колониальное правительство отменило рабство, но Роско оставался вне досягаемости. Он сменил имя на Арни, объявил себя Арни Первым, Регентом Луны и законным Правителем Земли. Целые армии его клонов пленили долину. Несколько колонистов держались на границах. Большинство же мигрировали в Америку и основали там свободную страну. Преемник Арни засылал экспедиции, чтобы превратить ее в территорию рабства — типичная политика Регентства.
С ироничной усмешкой она пожала плечами.
— Теперь черным наездникам нужны Регенты, а Регенты, в свою очередь, не могут обходиться без черных наездников. Их чужеродная биология нуждается в минералах, чтобы осуществлять свой обмен веществ, а минералы эти в Африке найти трудно. Красные колючие джунгли продолжают распространяться. Наездники прячутся в них и выслеживают на своих хищных тварях людей, хватая тех, кто пытается поджечь бурую растительность или вырубить ее. Но уничтожить Регентов наездники не могут себе позволить.
Что же касается Американской войны, так это — чистой воды политика. Борьба за то, чтобы распространить рабство наездников еще на один континент. — Лора безнадежно пожала плечами. — Они выигрывают эту войну.
— Но ведь Мона там. — Кейси оторвал взгляд от приборов, голос его стал резким. — Мы должны найти ее.
— Если это в наших силах. — Казалось, Лора сомневается. — Континент не маленький.
Я попросил Лору рассказать, что ей еще известно.
— Немногое. Какой-то альпинист видел, как приземляется корабль, и решил, что аппарат, вполне вероятно, прибыл с Луны, о чем и поспешил доложить. Сообщение это немало всполошило Регента. На визитеров объявили охоту. Кейси, естественно, приняли за беглого раба. Научники отыскали Мону и переправили ее на подземной дороге в Америку.
— Да, значит, она там, — с надеждой в голосе кивнул Кейси, — вместе с повстанцами.
— По крайней мере была там, — пожала плечами Лора. — Новости из Америки идут долго. Наш корреспондент из Свободного Города куда-то исчез: последние его репортажи задерживались цензурой целыми месяцами. Мои друзья с готовностью рисковали жизнями, чтобы доставить вас на корабль. Но помочь чем-то большим мы вряд ли сможем.
— Мы найдем ее. — Кейси склонился над рычагами. — Иначе нельзя.
Ледники остались позади. Из серой дымки возвышались бурые горы, а коричневая пустыня сменилась непривычным голубовато-зеленым ковром. Я заметил, как Кейси нахмуренно склонился над своими картами — копиями тех, что мы отправили на Луну перед тем, как умереть здесь в прошлый раз.
— Лес… — донеслось до меня его бормотание. — Не могу отыскать лес.
Я вспомнил о поющих деревьях, принесенных откуда-то из глубин вселенной, и о воздушных шарах, которые они выращивали, чтобы переносить семена. Пришло на память то златокрылое семечко, которое Кейси назвал Моной, и молодое деревце, что выросло после смерти златокрылки из ее останков.
Кейси изучал карты и рассматривал раскинувшуюся впереди поверхность планеты.
— Леса пропали, — пробормотал он опять. — Не вижу того леса, где мы приземлялись, помнишь?
Я стал искать лес. Внизу все казалось плоским, коричневым, вымершим. Мне показалось было, что я вижу мазки цвета далеко на горизонте и сияние снега на горной вершине еще дальше. Но и только.
— Видишь вон те линии? — указал Кейси куда-то в сторону, где я ничего не разглядел. — Похоже на железные дороги. Уходят на юг. По всей видимости, к морским портам.
— Вижу, но смутно. И все же по расположению рек и рельефу земной коры мы определим, где лучше садиться.
Наконец корабль опустился в облаке ревущего пара. Когда дымка рассеялась, нашим глазам предстал унылый пейзаж: там, где раньше росли деревья, посреди темного пепла теперь стояли огромные обугленные пни, закопченные дочерна. Молчаливо и понуро Кейси открыл дверь и развернул посадочную лестницу. Мы спустились вслед за ним навстречу ярко пылающему солнцу и едкому запаху гари.
Неподалеку поблескивали стальные рельсы. Кейси указал рукой к северу от выжженной дотла пустоши туда, где вился столбик белого дыма. Мы молча ждали, глядя, как мимо нас с грохотом проносится локомотив во главе состава. Я заметил цепочку запачканных сажей клонов, которые передавали друг другу блоки дров из прицепа-тендера в топку. Из кабины высунулся машинист, уставился на нас и тут же подал сигнал гудком такой силы, что я вздрогнул.
Позади тянулись длинные грузовые платформы, загруженные огромными бревнами. Мы так и стояли там вместе с Кейси в горячем, влажном облаке чадящего паровоза, глядя, как мимо с грохотом проносится последняя платформа. А затем, не обмолвившись друг с другом ни словом, перешли пути. Мы, запинаясь, брели вслед за Кейси по берегу узкой речушки. Наконец он остановился и уставился на какой-то необъятный пень.
— Это был Лео.
Лицо Кейси исказилось от боли, морщины прорезались под блестящей пленкой пластыря на лбу.
Он хрипло процедил:
— Наш сын.
Пеп коснулся его плеча. Вспышка мгновенной ярости исказила лицо Кейси, будто он решил, что мы собираемся над ним смеяться.
— Прости, — прошептал Пеп, — мне правда очень жаль.
Уже безо всякой злобы Кейси повернулся к пню.
— Я должен был прийти сюда и сам все узнать, — пробормотал он.
Кейси еще долго стоял и смотрел на обугленные останки и, наконец, пожав плечами, обратился к нам:
— Не то чтобы это было очень важно теперь. — Он покачал головой, и я заметил слезы в его глазах. — Когда вы узнаете, что я собираюсь вам рассказать, то сами поймете, что это вообще не имеет никакого значения.
26
Кейси еще долго молча стоял, сгорбившись над почерневшим пнем. От дыма и пыли безоблачное небо окрасилось медью, а окружающую нас выжженную пустошь немилосердно жгло красное раскаленное Солнце. В неподвижном воздухе повис едкий привкус гари. Где-то далеко пыльный дьявол вздымал в небо небольшую черную спираль. Единственным звуком в этой тишине оставалось лишь журчание небольшой речушки над каменистым выступом позади нас.
— Пойдем. — Пеп взял Кейси под руку. — Пора нам.
— Идите, — огрызнулся Кейси. — Я хочу остаться здесь.
Мы перебрались через рельсы и поднялись на борт космолета. Когда я взглянул с посадочной площадки, Кейси все еще сидел перед пнем на коленях — наверно, молился. Лора ждала нас на борту. Она приготовила свежего чаю, и мы потягивали его в ожидании Кейси.