Картамус — древняя книга истории демонов, которая находится в крипте Оркосии;
Эрадис — связывание душ, после чего пара становится ташла и сервоксом;
Фешджул — демонический эквивалент «ублюдка»;
Демоны Линовидус — сутенеры, назначенные суккубам в юном возрасте; собирают души для преступного мира;
Санктиж — заявление о невиновности;
Санг — сокращение от Сангячжи.
Сангячжи — древний вид тварей подземного мира с дикой жаждой крови, вымерший много веков назад.
Демоны Сцелий — жестокая порода демонов, которые бродят в стаях и похищают женщин и делят между собой;
Семптрес — швея королевской семьи в подземном мире;
Стигиус — царство абсолютной смерти для проклятых;
Вербриж — самый болезненный вид наказания в подземном мире, карается специальным кнутом, предназначенным для причинения тяжких телесных повреждений;
Витиуш — потенциально жестокие демоны с серьезными лицевыми деформациями.
Катузла — похожее на котёнка существо из подземного мира.
Пролог
Бесчувственность — щит бастардов.
Мой был выкован в тот день, когда моя мать попыталась выскоблить меня из своего чрева проволочной вешалкой. Не то, чтобы я помнил такое дерьмо. Большинство детей, даже демоны, вырастают, не подозревая, как близко они были к рождению лужицей крови на кухонном полу.
А я? В детстве эта история стала моей чертовой сказкой на ночь, которую я рассказывал снова и снова, пока, в конце концов, даже её ужасающая истинность не могла проникнуть сквозь мои возведённые барьеры.
Бл*дский супергерой. Вот кем я становился каждый раз, когда она пыталась напомнить мне, почему я не заслуживаю жизни. Непобедимый.
Не то чтобы она не пыталась закончить свои попытки от меня избавиться уже после моего рождения.
Кошмары — те, что уносят под воду большинство детей, топят их и выплевывают их безжизненные тела обратно в реальность, — не могли до меня добраться. Сильнее, толще мой щит твердел, пока раны и синяки на поверхности не превратились в невидимые воспоминания.
Шрамы.
Слабости, глубоко внутри моих костей, укоренились и ужесточились под тяжестью того дерьма, которое я был вынужден нести.
Закон Вольфа (прим: на костную структуру действует нагрузка, стимулирующая, рост костной массы).
Как акула, рассекающая воду, у меня остался только инстинкт выживания, моя жизнь стала ничем иным, как периодами выживания, и все это эмоциональное дерьмо прошло мимо меня.
Неприкасаемость даёт тебе силу. Это вызывает страх у окружающих. Это удерживает их подальше от тебя.
Пламя ада не могло протянуть свои длинные и нетерпеливые когти дальше стали, которую я отливал и отливал всю свою жизнь. На самом деле, я начал получать удовольствие от того, что лезвия ковыряют и царапают мою кожу с диким желанием сожрать мои внутренности. Моим безразличием сорваны лучшие в мире попытки сломить меня с помощью боли и страданий.
Мой щит был непробиваем. Непроницаем.
Суть неспособности чувствовать в том, что ты теряешь связь, которая отделяет живых от мертвых. Магия кончиков пальцев, проводящих по плоти, исчезает в призрачных ощущениях боли от тысяч булавок и иголок, ни одна из которых недостаточно реальна, чтобы проникнуть глубоко внутрь, туда, где душа ждёт своего пробуждения.
Возрождения.
Прикосновение, антитез бесчувствию. Осязание. Доказательство того, что что-то существует, что оно реально и может повлиять на тебя — сломать тебя, если захочет, просто потому, что может. И не только физическое прикосновение.
Я никогда не верил в любовь. В основном потому, что любовь никогда не верила в меня настолько, чтобы пробить мой щит. Зачем верить в то, что тебя никогда не касалось?
К дьяволу слепую веру. Это для проповедников и старых церковных матрон с их льющимся дерьмом веры, макающие всех подряд в свою брехню на каждом углу.
Любовь не защитит мальчика от сигаретных ожогов на теле и смрада невинности, украденной снующими повсюду руками. Любовь — это не лекарство, которое удержит мальчика от рвоты после того, как его накормили крысиным ядом вместе с утренней кашей. Она не помешает лезвию располосовать кожу, пролить кровь, оставив ещё один шрам, чтобы заполнить пробелы между сотнями, уже изуродовавшие его тело.