— Почему вы иногда зовете меня Абигайль, а иногда — мисс Трент?
Профессор поехал медленнее.
— Я забываюсь, — ответил он.
Она обдумывала его короткий ответ. Он ничего больше не объяснил. Они подъехали к Мукгуи. Профессор стал рассказывать ей, что здесь находится интересная готическая церковь и древняя башня Паласио де Абаго, и Абигайль, внимательно его слушая, смотрела туда, куда он показывал. Пересекли небольшую площадь.
— Мы уже близко? — спросила Абигайль.
— Да, мы едем в Пленцию, а затем в Бакио. Моя сестра живет в миле оттуда.
Она молчала до самой Пленции, и хотя она и пообещала себе, что не будет его раздражать своими комментариями, все же, не сдержавшись, воскликнула от восторга, когда они въехали в маленький город и повернули на спусковую дорогу, проезжая мимо холмов, которые уходили прямо в море.
Дорога шла через горы к морю, и они начали спускаться. Вокруг раскинулся прекрасный Бакио, и даже современные постройки не портили красоты древнего города. Дома оказались спрятанными за холмами, и впереди не было видно ничего, кроме дороги. Они на секунду притормозили при виде пожилого баска в национальном костюме, в приплюснутой шляпе, с зонтиком, идущего по дороге, подгоняя впереди себя обезьяну.
— Он выглядит не совсем здоровым, — заметила Абигайль.
— Местные жители долго живут, — тяжелая работа, но хороший климат — все на пользу!
— Я имела в виду обезьяну. Мне ее очень жаль, она должна жить на свободе. Я слышала, что испанцы не очень добры, они едят лошадей и любят смотреть бой быков.
— Вы раскрываете мне вашу многостороннюю натуру с новой стороны, мисс Трент, добрая мисс Трент, милая мисс Трент, спасительница кошек и медсестра, которая заботится о пожилых людях и плачущих детях. — Он говорил так резко, что она испугалась, а когда осмелилась взглянуть на него, то увидела презрительную улыбку на губах. Он зло высмеивал ее, выставлял как самодовольного человека, благодетеля, но она не была такой, она была обычной девушкой, зарабатывающей себе на жизнь трудом, который любила. Она пыталась ненавидеть его, но это не помогло, она старалась ненавидеть его, презирать, но напрасно. — Здесь, — сказал профессор и медленно поехал по узкой дороге к открытым воротам. Вдалеке на горизонте блестело море, виднелись горы, дорога вела в лес. Они проехали по гудронированному шоссе и остановились у большого дома.
Парадная дверь была открыта, и не успели они выйти из машины, как к ним подбежала молодая женщина. Абигайль сразу догадалась, что это сестра ван Вийкелена. Они были очень похожи. Она бросилась к нему на шею, он обнял ее, поцеловал и что-то сказал по-голландски. Женщина улыбнулась и посмотрела на Абигайль.
— Сестра Трент, моя сестра мевру ван Графф. Одилия, тебе не следует волноваться, мы заберем Нину с собой.
Он обнял ее за плечи и увидел приближавшегося к ним мужчину.
— Дирк! — воскликнул ван Вийкелен. — Я не ожидал увидеть тебя. — Они пожали друг другу руки, и профессор представил:
— Сестра Трент, это мой зять — Дирк ван Графф.
Абигайль подала руку и поздоровалась. Ван Вийкелен забеспокоился о племяннице:
— Нина здесь? Ей не стало хуже?
— Она в постели, — ответила Одилия. — С ней няня, но она не хочет никого видеть, кроме Дирка или меня, и это очень затрудняет наше положение. — Она взглянула на Абигайль:
— Надеюсь, она полюбит вас, сестра Трент.
Абигайль ответила, что она тоже на это надеется, и ободряюще посмотрела на молодую женщину, так как та была очень взволнована. Они вошли в дом, прошли через большой холл и оказались в комнате с огромным окном с видом на море. Это была детская. В углу стояла маленькая белая кроватка, возле которой сидела няня, вставшая, когда они вошли. Она что-то сказала по-испански, из кровати раздался детский голосок:
«Мама!»
Одилия села рядом с ребенком.
— Она хочет знать ваше имя, — сказала Одилия, обращаясь к Абигайль. — Она немного понимает по-английски, говорит по-голландски и, конечно, по-испански.
Абигайль с трепетом посмотрела на трехлетнюю девочку, которая уже владела не только своим родным языком. Она сразу отметила, что девочка больна. Она была блондинкой, как и отец, с огромными голубыми глазами. Она была также немного похожа и на дядю-профессора.
— Меня зовут Абигайль. Я говорю только по-английски, знаю около сотни голландских слов. — Она улыбнулась, и девочка ответила ей улыбкой.
— Почему? Зачем вы приехали? — спросила Нина. Абигайль сочла благоразумным не отвечать на этот вопрос. Стараясь говорить как можно проще, она ее успокоила:
— Я буду с тобой один-два дня.
— Дядя Доминик…
— Он будет с нами, — ответила Абигайль и удивилась, что девочка поняла ее.
— Говори по-голландски, — попросила малышка и добавила:
— Пожалуйста, — потому что мать ее попросила об этом.
— Дядя Доминик… — начала медленно Абигайль, не зная, что говорить.
— Дядя с тобой, — сказал профессор и наклонился к своей племяннице.
Они очень любили друг друга. Лицо девочки засияло в улыбке, она протянула ручки и крепко обняла его за шею.
Он сел около кроватки и стал объяснять, зачем он приехал. Когда закончил, выслушал Нину и затем сказал:
— Нина хочет ехать сейчас, сию же секунду. Но я должен поговорить с доктором и посмотреть снимки. Думаю, что нам действительно надо ехать сегодня.
Он дал указания Абигайль подготовить девочку к дороге, и она принялась их выполнять.
Затем вышел позвонить врачу. Когда дверь за ним закрылась, Одилия спросила:
— Вы всегда обращаетесь к Доминику «сэр»?
— Не всегда. Иногда я называю его «профессор», но думаю, что, пока Нина будет с нами, мне лучше обращаться к нему Доминик.
Одилия улыбнулась:
— Я буду звать вас Абигайль, а вы зовите меня Одилия. Как жаль, что вы не можете побыть с нами дольше. Доминик прав, конечно, он всегда прав. Я ему доставляю много хлопот, надоела, но сами видите, у меня скоро будет второй ребенок, куда-либо ехать я не могу, оставить дочь в больнице здесь — тоже. О, я коренная голландка, и если Нине надо сделать операцию, то только в Амстердаме и только один Доминик должен сделать ее. Дирк мог бы отвезти Нину в Амстердам, но кто там будет ухаживать за ней? И как мне остаться одной? Няня хорошая девушка, но она испанка и никогда не выезжала из страны. Я всегда очень переживаю, когда Нина болеет.
В этот момент Абигайль бросилась к Нине и выхватила у нее из рук стеклянный шарик.
— О Господи, снова в рот? — спросил ван Вийкелен. Он прошелся по комнате, потом наклонился к племяннице.
— Девочке давать только глюкозу и воду, сестра Трент. — И вопросительно посмотрел на Одилию:
— Ее вещи собраны? Будет лучше, если Нина поедет в ночной рубашке, мы завернем ее в одеяло, и она будет сидеть на коленях у мисс Трент. Нам необходимо только белье на смену.
— Я собрала, — ответила Одилия. Абигайль сидела возле малютки, ласково уговаривая ее выпить воды.
— Сестра Трент останется на некоторое время с Ниной. — Он взял Одилию за руку. — Пойдем, расскажи мне, как живешь. Выглядишь ты гораздо лучше, чем раньше.
Одилия нежно улыбнулась брату. Она действительно чувствовала себя очень счастливой.
И они вышли из комнаты.
— Скоро обед, мы пообедаем все вместе, — сказала ей Одилия.
Абигайль опять стала уговаривать девочку выпить глюкозу, при этом очень переживая из-за холодного обращения с ней со стороны профессора. Она решила, что на обратном пути будет разговаривать с ним как можно меньше и это будет только деловой разговор.