Сейчас такие случаи очень редки, муклы очень крепкие и способны служить годами. Некоторые до самой старости ухаживают за вечным младенцем, а кто-то со временем меняют его на муклу постарше. Недавно появилась реклама, где рассказывают, что можно каждые полгода менять муклу в соответствии с ее возрастом. Полная имитация роста ребенка. Но самый популярный возраст - период младенчества до года.
Я работаю у Мары уже год. Бывает, что «славный Максим» надоедает ей и она просит «увезти его в отпуск». Это значит, что я должна поехать к робототехнику, где он отключает муклу и держит в специальном хранилище, за которое Мара платит деньги. Через какое-то время она снова просит вернуть его и тогда мне приходится наблюдать как она радостно обнимает Максима, который в свою очередь весьма реалистично оживляется. Каждый раз меня внутренне передергивает, но я терплю. Мне осталось собрать не так много денег, чтобы выехать из этого города через киберпиратов и отправиться жить на природу, которая как говорят сохранилась еще в независимом пространстве...
Уже 12 часов и нам нужно идти на прогулку. Я переодеваю Максима в новые вещи, потому что Мара так любит. В течении дня она наблюдает за моими действиями через камеры. Сажаю его в коляску и мы едем на специальную площадку, где гуляют другие владельцы «возрожденных». Уже издалека я вижу Гулю. Она тоже работает няней и выгуливает темноволосую Машу с карими глазами. Программа у муклов настроена таким образом, что когда они видят себе подобных, то начинают «общаться».
«Какие вы сегодня красивые!» умиляется Гуля наклонившись к Максиму. Тот радостно открывает свой рот из искусственной кожи, которая невероятно похожа на настоящие губы. Ей легко, она уже из тех детей, которых воспитывали в лагерях. Гуля совершенно искренне умиляется при виде муклов, но не я. В конце прогулки Максим начинает капризничать и я кладу ему в рот соску...
Дома я кормлю его из бутылочки и когда Максим имитирует сон, сажусь рядом и устало закрываю глаза.
Я стою и смотрю на пылающий океан, вздымающий огненные волны и вижу, как звезды начинают сыпаться на землю. Сначала очень медленно, пока не превращаются в настоящий дождь. Я слышу какие-то приглушенные звуки и оборачиваюсь. Впереди заросли из сухой, высокой травы ярко-желтого цвета, а сверху прекрасное и чистое голубое небо. Я стараюсь идти быстро по песку, и мои ноги оставляют торопливые следы.
Раздвигаю заросли руками и вхожу в них. Стебли травы упруго поддаются, но не ломаются. Я вижу, что впереди тропа. Звук начинает усиливаться, это словно плач настоящего младенца, который зовет свою маму. Я уже бегу по траве и вдруг выбегаю на изящную, круглую поляну. Посередине расстелено восхитительное бархатное покрывало глубокого синего цвета, с расшитыми золотыми и шелковыми цветами и в центре лежит маленький ребенок невероятной красоты, с кожей золотистого оттенка. От него исходит благоухание и сияние озаряет все вокруг. Он улыбается мне...
Вдруг я возвращаюсь в реальность. Максим надрывно плачет в кроватке. Ты слишком реалистично это делаешь, думаю я и беру его на руки...
На следующий день Мара просит меня зайти в ее кабинет. Там она садится за свой тонкий, почти невесомый стол и отгоняет рукой подлетевший экран: «Не сейчас». Она пристально и недовольно смотрит на меня.
«Вы понимаете, что вчера совершили?» спрашивает она.
«Максим плакал, но я сразу взяла его на руки, затем поменяла подгузник и дала игрушку».
«Вы спали на работе! Я видела, как он плакал и плакал, но Вы спали. Я не стала звонить только потому, что хотела посмотреть когда Вы очнетесь. Вы понимаете, что так может случиться что-то плохое?» На последних словах она как будто проглотила подступающие рыдания и мне даже стало ее жалко. Мне бы очень хотелось просто встать, обнять ее, прижать к своей груди, которая когда-то познала счастье настоящего материнства и сказать, что пора прекращать эти игры. Сказать, что вся эта игра в куклы очень опасна и она уже превратила людей в психически нездоровых, бесчувственных педантов. Что ничто не сравнится с радостью быть настоящей матерью. Но я не делаю этой откровенной глупости, но говорю ровно то, что успокоит ее: «Простите, это больше не повторится. Я сделаю все, чтобы ничего плохого с Максимом не произошло». Еще мгновение она колет меня взглядом своих голубых глаз, а после этого встает и идет на работу. Я снова иду в детскую...
Вечером, едва я только зашла в дом, ко мне подлетел экран с видеозвонком от Хара. Это мой взрослый сын, который общается с киберпиратами и день напролет проводит в зашифрованном виртуальном пространстве. Когда-то мы ругали за это своих детей, но теперь реальность стала ничем не лучше виртуальности, переплелась с ней и люди постоянно находятся внутри этого смешанного пространства. Мы живем в мире, где родственные связи не привествуются, поэтому никто не знает, что он мой сын.