А тем временем, его люди умирали один за другим. Защитные навыки не помогали. Атаки не поспевали за ним. Юноша продолжал рубить головы, словно отделял колосья пшеницы от стеблей.
Командир впервые ощутил такую беспомощность. Каждого убитого воина он воспитал лично, для него все они были как дети. Он видел их радости, их печали, их взлеты и падения. Он разделял с ними родство, что сильнее крови. И сейчас на его глазах его любимых детей безжалостно убивали, а он ничего не мог с этим поделать. Вся та сила, что он приобрел, чем так гордился, ничего не стоила против силы этого юноши, ровесника его сына.
И вот когда Ян Су остался один в окружении безголовых трупов, он окончательно сдался. Упал на колени, опустил голову, подставляя под удар шею, и закрыл глаза. Он был готов умереть. Он не боялся.
Но время шло, а холодное касание смерти не приходило. Ян Су поднял голову, посмотрел вперед, по сторонам, но нигде его не было видно.
— Почему я? Почему ты только меня не убил? — в ярости заскрежетал он зубами.
— Потому что так ты легко не отделаешь, — внезапно услышал Ян Су зловещий шепот, раздавшийся у правого уха.
В тот же момент острая боль пронзила оба плеча и руки одновременно упали на землю. Ян Су закричал, но его стоны продлились недолго. Нижняя челюсть вскоре присоединилась к рукам. А финальным штрихом через спину, перерубив позвоночник, был проткнут сосуд души и сущность начала стремительно вытекать из него, разливаясь по телу.
— Ты умер как практик, но не умрешь как человек. Хочешь ты этого или нет, но твоя сущность не даст тебе умереть. Ты станешь бессильным калекой и возжелаешь смерти, но помни, если ты сделаешь это, покончишь с собой, я об этом узнаю и убью всех, кто тебе дорог и кому дорог ты. Жену, детей, соседей, друзей. В живых не останется никого, кто бы вспомнил тебя добрым словом. Только семьи жертв, которые будут знать, по чьей вине это случилось и проклинать тебя до конца своих дней. Клянусь сосудом души, я выполню это обещание.
Глава 46. Потерянная эмоция
Я как будто вернулся в свое старое тело. Оно снова стало легким словно пушинка, но при этом содержало огромную взрывную мощь, и все вокруг замедлялось, когда я начинал движение.
Они успевали лишь чуть повернуть головы, однако не успевали понять, что мертвы, а я уже оказывался за их спинами и убивал дальше. Любая преграда на моем пути разбивалась. Любая атака не поспевала за мной. Никто не выжил, кроме одного.
Сначала я хотел убить командира. Последним, чтобы прочувствовал горечь поражения и помучился. Но когда он опустился на колени, желая умереть, мне стало откровенно противно. Настоящий воин сражается до конца. Он не сдается, как бы не был силен противник. Умереть в бою — не позор, позор — потерять дух.
Я не часто так поступаю, но в этот раз не сдержался. Я лишил его рук, которые были по локоть в крови, нечистого рта, отдававшего бесчеловечные приказы, и наконец, лишил развития. Теперь он калека и каждый миг своего жалкого существования будет грезить о смерти.
Но сдержит ли его моя угроза? Как знать. В любом случае, я не исполню обещанного. Я даже не буду знать, покончил ли он с собой. Меня уже не волнует его судьба. Сейчас и в будущем у меня будут другие заботы.
Обратив взгляд на распахнутые двери усадьбы, и так как больше никто не рискнул встать у меня на пути, я ворвался внутрь, забегал в каждую комнату и убивал всех, кого находил. Не только воинов Лесной Империи, многие защитники вместо того, чтобы до последнего защищать свой город, сдались и присоединились к армии Лесной Империи. Их не волновало, как к ним будут относиться, что к ним никогда не будет доверия и будут использовать как пушечное мясо. Главное, что они проживут лишний день, неделю, месяц.
Служанки, над которыми надругались, которых били и унижали, боялись меня даже больше, чем их. Они забивались в угол, прятали голову в колени, плакали и молили не убивать их.
Я не мог понять, что с ними не так, пока в одном из зеркал случайно не заметил свое отражение. Они боялись меня потому, что я выглядел в точности как демон, принявший человеческое обличие.
Я был весь в крови, волосы слиплись. Вокруг витала зловещая фиолетово-черная энергия. Но что больше всего меня поразило, даже слегка напугало — у меня были черные глаза. Пока я не успокоился, поняв, что это связано с использованием запретной техники и когда она развеется, все станет как прежде.
Увидев себя таким, я испытал удивление и страх. Наличие боли проверил, прикусив язык. Гнев, отвращение и презрение. Воины Лесной Империи гибли как раз под воздействием этих эмоций. Печаль при виде плачущих женщин, прикрывающими обрывками одежды оскверненное тело. Вина, что не успел вовремя это предотвратить. Остаются всего две эмоции — радость и стыд.