Тормент был прав: с тех самых пор она наказывала себя... и отказ от лекарств во время жажды стал неотъемлемой частью наказания: она выбрала боль, как выбрала когда-то низкое положение в обществе, так же, как отдалась мужчине, который никогда, ни за что на свете не будет ей принадлежать.
«Я использовал тебя, и ты единственная, кому это на руку – Бог свидетель, меня это ни к чему не привело. Хорошая новость: все это дает тебе потрясающее оправдание для того, чтобы мучить себя и дальше…»
Желание начать бой с этой своеобразной грязью, скрести ее голыми ладонями, пока лоб не покроется бисеринками пота, работать, пока не заболят спина и ноги, было настолько сильным, что ей пришлось вцепиться в подлокотники, чтобы удержать себя на месте.
– Мамэн?
Осень обернулась и попыталась вытащить себя из этого внутреннего стремительно ускоряющегося падения.
– Дочь моя, как твои дела?
– Прости, что вернулась так поздно. Сегодня... было много дел.
– О, все в порядке. Я могу принести тебе… – Она резко замолчала, – Я…
Сила привычки оказалась так велика, и она поняла, что снова вцепилась в свой стул.
– Все в порядке, Мамэн, – тихо сказала Хекс. – Тебе не обязательно меня дожидаться. Я бы даже сказала, что не хочу, чтобы ты меня дожидалась.
Осень дрожащей рукой потрогала свои заплетенные в косу волосы.
– Я чувствую себя не очень хорошо сегодня вечером.
– Я это чувствую. – Хекс шагнула вперед, ее обтянутое черной кожей тело излучало уверенную силу. – И знаю почему, так что не надо объяснять. Это хорошо, когда отпускаешь некоторые вещи. Ты должна это сделать, если хочешь двигаться вперед и жить дальше.
Осень перевела взгляд на темные окна, представляя реку за ними.
– Я не знаю, что мне делать, если не продолжать прислуживать.
– Именно это тебе нужно выяснить… что тебе нравится, чем ты хочешь заниматься и чем желаешь наполнить свои ночи. Это жизнь… если повезет.
– Вместо возможностей я вижу лишь пустоту.
Особенно без…
Нет, о нем она думать не будет. Тормент более чем ясно дал понять природу их отношений.
– Есть кое-что, что ты должна знать, – сказала ее дочь. – О нем.
– Я произнесла его имя?
– Тебе и не надо было. Послушай, он…
– Нет-нет, ничего не говори. Между нами ничего нет. – Дева Дражайшая, произносить эти слова было больно. – И никогда не было… поэтому мне и не надо ничего о нем знать …
– Он разбирает дом – тот самый, в котором жил вместе с Велси. Он провел всю предыдущую ночь, упаковывая и раздавая вещи, вывозя мебель… Тор продает его.
– Ну... я рада за него.
– Он собирается тебя навестить.
Осень резко поднялась со стула и подошла к окну, сердце в груди неистово колотилось.
– Откуда ты знаешь?
– Он сам сказал мне это, когда я ходила с докладом к Королю. Он сказал, что хочет извиниться.
Осень положила руки поверх холодного стекла, и подушечки ее пальцев сразу же онемели.
– За что, мне интересно. За свою правоту? Будет ли он таким же искренним, как и тогда, когда говорил, что ничего ко мне не испытывает – что я была просто способом освободить его возлюбленную? И то, и другое – правда, и, следовательно, если не обращать внимания на тон его голоса, ему не за что извиняться.
– Он причинил тебе боль.
– Не больше, чем я испытывала раньше. – Она оторвала ладони от стекла и потерла их друг о друга, пытаясь согреть. – Наши пути пересеклись уже дважды в этой жизни – и я не могу сказать, что хочу продолжить эту традицию. И хотя его оценка моего характера и моих недостатков была верной, я не желаю выслушивать ее снова, даже украшенную словами сожаления. Одного раза более чем достаточно.
Повисло долгое молчание.
– Как ты знаешь, – тихо сказала Хекс, – у нас с Джоном были проблемы. Большие, такие, с которыми я не могла смириться, хоть и любила. Я действительно думала, что все кончено, и в обратном меня убедили не его слова, а его действия.
В голове снова возник голос Тормента. «Тебе явно нравится наказывать себя. И ты прекрасно знаешь, я с тобой лишь для того, чтобы вытащить Велси из Небытия. Так что в твоем понимании я очень подхожу на роль…»
– Здесь есть одно отличие, дочь моя. Твой супруг любит тебя и, в конце концов, это самое главное. Даже если Тормент решил отпустить свою шеллан, он никогда меня не полюбит.
«Хорошая новость: все это дает тебе потрясающее оправдание для того, чтобы мучить себя и дальше»
Нет, подумала Осень. Хватит с нее.
Настало время прийти к новой парадигме.
И хотя Осень понятия не имела, что это и как это сделать, она была чертовски уверена, что обязательно выяснит.
– Слушай, я тороплюсь, – сказала Хекс. – Но надеюсь, что не задержусь надолго. Вернусь, как только смогу.
Осень посмотрела через плечо.
– Не спеши из-за меня. Мне нужно привыкнуть к самостоятельности – и самое время начать сегодня вечером.
***
Выйдя из хижины, Хекс аккуратно закрыла за собой дверь… с мыслью о том, что ей хотелось бы сделать больше для своей матери, чем просто повернуть засов: эмоциональная переориентация Осени была на грани, ее внутренняя сетка просто перевернулась с ног на голову.
Но, с другой стороны, это и случается с людьми, когда они, наконец, получают четкое представление о себе после веков сублимации.
Очень печально. Невероятно тяжело наблюдать за этим. Сложно оставить подобное позади, но Осень была права. В жизни каждый приходит к простому пониманию: как бы ты ни старался убежать от себя, ты все равно стоишь на месте… привыкание и принуждение – лишь отвлекающий маневр, маскирующий истину, которая была неприятна, но, в конечном счете, неоспорима.
Женщине требовалось некоторое время для себя самой. Время подумать. Время выяснить. Время простить... и двигаться дальше.
А что касается Тормента? Часть Хекс действительно хотела отомстить ему за то, что он наговорил ее матери. Только вот она была рядом с ним и чувствовала, что он страдал настолько, что сломанная челюсть и рядом не стояла с такой болью. Трудно сказать, в какой степени это дерьмо касалось Осени, а в какой – Велси… но инстинкт подсказывал, что об этом они узнают довольно скоро: Брат только начал разбирать дом и раздавать одежду Велси.
Опять же, они видели, как он заботился об Осени.
На этой ноте Хекс дематериализовалась на восток. Она провела весь день на территории Кора, не приближаясь больше чем на четверть мили: сетка мужчины стала ясной, как только он оказался в диапазоне ее сенсоров, и она осторожно изучила и всех остальных солдат прежде, чем отправилась на север в особняк, и доложила обо всем Королю.
И вот она снова под покровом ночи, медленно двигается через лес, выбрасывая перед собой невидимые симпатские щупальцы.
Оказавшись там, где сосредотачивались эмоциональные сетки в течение дня, Хекс дематериализовывалась каждую сотню ярдов, не торопясь, используя сосновые ветви в качестве прикрытия. Господи, в такие моменты она по достоинству ценила вечнозеленые растения – их пушистые ветви не только укрывали ее, но и предоставляли незанесенные снегом участки земли, благодаря чему она не оставляла следов, пока переносилась от ствола к стволу.
Пустая ферма, к которой она, в конце концов, приблизилась, оказалась именно тем, что Хекс ожидала. Постройка из грубого старого камня была крепкой, имела лишь пару окон – идеальный бункер. И, конечно, по иронии, со своей заснеженной крышей и веселыми трубами место напоминало домик с Рождественской открытки.
Хо-хо-хо, Новогодние поздравления избиения.
Она осмотрела окрестности. Фургон, стоявший в стороне, казалось, не принадлежал этому месту, враждебная современность рядом с приятной стариной. То же самое касалось линий электропередач, пересекавших двор.