Наконец, взревели моторы, самолёт дернулся, плавно пробежал по взлетной полосе, набирая скорость. Несколько минут мучительного ожидания. Отрыв. И я отстегнул ремни и с удовольствием расслабился.
- А вы Стэнли? Кристофер Стэнли? - сиплый голос заставил меня повернуть голову.
Мой сосед, немолодой мужчина в сером костюме, сшитом, видно, у хорошего портного, но так давно, что продержаться на узких и сутулых плечах хозяина ему удалось лишь из-за высокого качества. Сильно отвисшие многослойные мешки под глазами. Печальный осуждающий взгляд. Будто я был виноват в чем-то. Например, в том, что мой сосед состарился раньше времени. Именно такое ощущение производила его внешность. Удлиненное лицо, потемневшая, сморщенная кожа, Складки на шее с выступившими синими жилами. Хотя густые русые волосы, бороду и усы седина почти не тронула.
- Да. Верно.
Отрицать я не стал, да и сосед понимал, что не ошибся.
- Почему вас не казнили? - огорошил он меня.
Я напрягся. Не хватало ещё провести десять часов кряду рядом с человеком, который тебя ненавидит. Врагу не пожелаешь.
- Потому что я был не виновен, - сухо бросил я. - И нашёл реального виновника.
- Вы не виноваты в гибели людей в лаборатории, а вот в том, что подрываете устои нашей страны - виноваты. Я лично не то, что не стал голосовать за вас. Я бы упрятал вас за решетку. Вы развращаете умы, сбиваете молодежь с толку. А ваша дутая популярность раздражает людей.
- Кого именно? Вас? И почему она раздражает? - кажется, я уже начал закипать.
Мои пальцы едва заметно подрагивали. Сжав кулаки, положил их на колени. Главное, в таких случаях не дать волю эмоциям. Не поддаться желанию, начать спорить и оправдываться. Если не получится отмолчаться, перевести все в иронию, насмешку.
- Сенатор Маккарти правильно говорит о таких, как вы. Ведете подрывную деятельность, хотите устроить государственный переворот, как в России. Ввергнуть нас в нищету и репрессии.
Он долго что-то вещал, выкрикивал пафосные лозунги, возвращался к началу и повторял то, что уже сказал не раз, будто заело старую пластинку, и игла тонарма прыгала с дорожки на дорожку. В конце концов, я перестал слушать, лишь до моего уха доносились отрывки фраз, которые звучали так параноидально, что не хотелось даже возражать.
Наконец, он выдохся и умолк. Тяжело закашлялся. Отвернувшись, достал большой клетчатый платок. Не разворачивая, приложил к губам. Скомкал и сунул в карман, но я успел заметить несколько свежих расплывшихся тёмных пятен. И жалость стеснила грудь, совсем расхотелось спорить и что-то доказывать.
-Я понял вас, мистер ...?
- Бишоп, - отозвался он еще более сипло, едва слышно, пламенная речь лишила его последних сил. - Кеннет Бишоп. Я - глава компании «Бишоп и Со».
В таких случаях мне протягивали визитку, но Бишоп делать этого не стал.
- У нас свободная страна. Вы можете голосовать за Уолтера Стоукса. Уж он-то не является «шпионом Москвы».
- Стоукс - мразь, продажная сволочь, - Бишоп опять закашлялся.
- Ясно. Не ходите на выборы.
Бишоп тяжело задышал, в горле у него что-то хлюпнуло, булькнуло, будто он пытался сдержать слёзы. Дернулся кадык на обвисшей складками шее. Потом глухо и как-то совсем невпопад выпалил:
- Вы пытаетесь облегчить жизнь паразитам и бездельникам. Хотите, чтобы умные, талантливые, работящие содержали их. Перекладываете проблемы лодырей на плечи трудоголиков.
- Теперь я понимаю, о чем вы, мистер Бишоп. Я не собираюсь менять строй, конституцию. Я всего лишь предложил в своей программе обеспечить всем одинаковый старт. Смягчить противоречия между теми, кто по своему рождению имеет более широкий доступ к высшему образованию, а, значит, и к хорошей работе и теми, у кого всего этого нет.
- Ничего вы не хотите! - в каком-то отчаянии воскликнул он, стукнув ладонями по подлокотникам. - Вот я, например. Мой отец был уборщиком. А мать... - он осекся на миг, поморгал, будто собираясь с силами. - Проституткой. Дешевой уличной шлюхой. Они не могли мне ничем помочь. Но я сам. Сам всего добился. И теперь стою десять миллионов. Понятно вам? Меня взяли в университет, как лучшего центрфилдера школьной команды. Я побеждал на олимпиадах по математике... А потом работал, как проклятый по восемнадцать часов в сутки, не доедал. Меня бросила жена...
- Да, наверно, вам обидно, что вам не помогли в самом начале.
- Если бы мне помогли, может быть, я не был бы сейчас так болен, - его голос сорвался. - Да, мистер Стэнли, я умираю. И вот лечу в Мексику на День мёртвых. Чтобы увидеть своими глазами, что ждет меня в скором времени. И примириться со своей участью.