- Так тебя действительно казнили? - просипел он, словно у него перехватило дыхание. - Мерзавцы. Черт, ты был классный бэттер. Такой удар. Реакция - блеск! Как я тебе завидовал. Если бы ты журналистом не стал, мог быть лучшим игроком сейчас. Слушай, Крис, давай, я тебе хорошего адвоката пришлю. У меня есть на примете. Тебе это ничего стоить не будет. Просто по старой дружбе.
- Не надо, Дэвис справляется, - напрягать человека, которого я видел первый раз в жизни, мне совершенно не хотелось.
- Да этот ублюдок провалил всё дело! Довёл до смертного приговора! Слизняк! Сломался сразу.
- Дэвис спас меня, когда я на электрическом стуле сидел, - объяснил я. - Не он, так они бы третий раз рубанули и конец. Я на тот свет отправился. Ладно, - я похлопал его по плечу. - Скажи, а ты на суде присутствовал?
Его небольшие далеко расставленные глаза распахнулись так, что сошлись на переносице. Но быстро вспомнив о моей «амнезии», лишь бросил огорчённый потерянный взгляд, потёр рукой лицо.
- Конечно, - наконец, выдавил он из себя, постукивая ребром ладони по брусьям, где я сидел. - Я же был свидетелем защиты. Я тебе алиби обеспечил.
- А что алиби у меня не было? Люк, пойми, ни хрена я не помню процесс.
- Я понял. Алиби было. Просто ты не хотел говорить, где находился в тот момент, - он помолчал, почесал шею, грудь, казалось, он смущён. - Ты был с Лиз.
- Лиз? Это кто? - поинтересовался я.
- Элизабет Шепард, твоя подруга. Она замужем была. Ты не хотел говорить о ней. А я прикрыл тебя.
Странно, ни одна женщина ко мне на свидание в тюрьму не приходила. Может быть, это к лучшему. Любые мысли об «этом» я старательно гасил. Иначе точно свихнулся бы. Даже вспоминать не хотелось, что творится в тюрьмах, где подолгу находятся представители одного пола. В Синг Синге, где сидят осуждённые на длительные сроки или пожизненно, с этим обстояло ничуть не лучше, а возможно даже хуже, чем в любой российской тюрьме. Только от одной мысли, что ты никогда в жизни не сможешь заняться нормальным, обычным сексом, сойдёшь с ума. Несмотря на то, что в Синг Синге зэки сидели в одиночках, всегда была прекрасная возможность «зажать» несчастную жертву в углу, в душе, кладовке, прачечной, откуда ей некуда деться, и удовлетворить своё противоестественное похотливое желание, «опустить». Поскольку я прекрасно был наслышан об этом, старательно избегал подобных мест и пару раз смог продемонстрировать на разбитых носах и выбитых зубах, что ко мне лезть опасно. Естественно, своё желание я удовлетворял, что называется, по старинке, как умеет это делать любой подросток.
- Была? А сейчас что?
- Она замуж-то вышла назло тебе. Потому что ты не хотел жениться ни в какую. Ну а потом все равно не заладилось. Сейчас она подала на раздельное проживание с мужем. Она что не приходила к тебе ни разу? Ясно, - протянул он разочарованно. - Ну, бывай, Крис.
Проводив взглядом его спину, тяжело вздохнув, я вернулся в здание тюрьмы, пройдя по коридору вниз, остановился у кофейного автомата, который недавно поставили, куб с напылённой сверху охристой, неровной поверхностью, с хромированным краном. Медленно потягивая пенящийся напиток, подумал, что от Стэнли мне достался в наследство не только смертный приговор, но и женщина, возможно, даже красивая, и друг - великий бейсболист. Но это не меняло моего печального положения.
- Ох, Боря, страшно это - услышал я голос. - А вдруг не выйдет, а тут под боком мать вашу «Old Sparky».
«Old Sparky» - «Старина Разряд», так по-свойски называли здесь электрический стул.
- Не дрейфь, братуха, я все сделаю, - сплюнул второй. - Беру этого хмыря в заложники, а вы снимаете охрану.
Краем глаза я заметил две фигуры, стоящие неподалёку. Длинный, тощий с квадратной челюстью, оттопыренными ушами. Второй - крепыш, головастый, обритый наголо, с огромными кулачищами на концах длинных, как у обезьяны рук. Они говорили по-русски, первый, с квадратной челюстью с чистым столичным выговором. Второй, похожий на гориллу, с хохляцким акцентом. Естественно, они думали, что я не понимаю, и разговаривали очень откровенно. Обсуждали в деталях план побега. Усмехнулся про себя. Был бы американцем, сразу настучал охране. Получил бы в награду привилегии, скажем больше времени для работы в библиотеке. Может быть, сказать, что я тоже русский? Возьмут в команду. Сбегу вместе с ними. Но куда? В полную пустоту? До моего рождения ещё тридцать долгих лет.
Выпив кофе, в глубоких раздумьях вернулся в свою клетку. Стало темнее. В камеру, которая находилась на нижнем этаже, солнечные лучи проникали лишь через закрытые частой решёткой узкие проёмы в толстых каменных стенах. Я не мог избавиться от глухого гнетущего отчаянья. Пройдут годы, а я буду просыпаться под гул сирены, завтракать в мрачном здании, напоминающем крест, тачать ботинки, или шить одежду. И сидеть в библиотеке. Лет через сорок стану седым, сгорбленным стариком с пустыми, погасшими глазами.