Дородная немолодая медсестра в белоснежном накрахмаленном халате и шапочке, закреплённой на аккуратно уложенных тёмных волосах, наклонилась ко мне, бросив взгляд на приборы, проверила уровень жидкости в капельнице и выплыла из палаты. Вскоре она вернулась с доктором, невысоким плотным мужчиной средних лет с круглым добродушным лицом, с ямкой на подбородке, совсем не похожего на нашего «доктора Менгеле», как мы прозвали главного врача тюремной больницы, о котором поговаривали, что он проводит опыты по заказу вояк на смертельно больных заключённых. Врач снял со спинки кровати планшет, и присел рядом на стул.
- Как ваше самочувствие, мистер Стэнли?
Его предупредительность вызвала оторопь. Я совершенно не мог понять, почему лежу в такой роскошной одноместной палате, а не в задрипанном лазарете с облупленными стенами, где в два ряда стояли унылые металлические койки с другими несчастными, с окнами, закрытыми частыми решётками. Несколько раз я побывал в таком, после кровавых разборок.
- Нормально, - прошептал я, каждый слог давался с большим трудом, отдаваясь тупой болью в горле. - Сколько я был без сознания?
- Почти два месяца, - ответил врач. - Вы потеряли много крови, впали в кому. Откровенно говоря, мы не думали, что вы сможете из неё выйти.
Два месяца, вычеркнутые из жизни. Впрочем, меня это устраивало. Я подумал, что хорошо бы всю жизнь вот так проваляться, как овощ и потом сразу переехать на тюремное кладбище под безликую плиту с табличкой с номером. Больше всего меня раздражали эти скачки сознания, напоминавшие пружину, которая то сжималась, возвращая в Россию двадцать первого века, то разжималась, швыряя обратно в начало пятидесятых в США. События в обоих мирах я ощущал абсолютно ясно и осязаемо реалистично и лишь боялся, что просто сойду с ума, перестав различать, где кошмар, а где реальный мир.
- А как Люк Стоун? - собрав последние силы, проговорил я.
- С ним все в порядке, он не пострадал. У вас есть какие-то жалобы, просьбы?
Добрый доктор раздражал до такой степени, что захотелось его задушить. Какие просьбы могут быть у заключённого? Подольше побыть в этом лазарете и не возвращаться к тюремным ужасам.
- Хорошо, - не услышав ответ, сказал он. - Надеюсь, через недельку мы сможем вас выписать домой.
«Домой»? Перед глазами пронеслись видения, как в таком ослабленном состоянии я вернусь в тюрьму, где стану лёгкой добычей для любого мерзавца и передёрнулся. А что я хотел? Отдыхать здесь, как на курорте всю жизнь?
Когда доктор вышел, я закрыл лицо рукой, меня душили бессильные слезы, сочившиеся сквозь пальцы. Я размазывал их по лицу, вытирал краем одеяла, и не мог остановиться. Лишившись последних сил, я провалился в тяжёлую вязкую дрёму, когда, кажется, что бодрствуешь, но тело, словно закутано в плотный кокон и не можешь двинуть ни рукой, ни ногой.
Очнулся я под утро, вновь увидев над собой чисто выбеленный потолок. Все повторилось, медсестра, внимательный до приступа тошноты доктор.
Ближе к полудню, когда я мысленно перебрал в сто сорок первый раз все способы самоубийства в этой проклятой больницы, в палату прошёл «Айболит» в сопровождении Ричарда Фокса с таким одновременно мрачным и таинственным выражением на лице, что мне стало не по себе. Душа мгновенно сжалась до состояния мячика для гольфа.
- У вас пять минут, - строго предупредил врач. - Он ещё очень слаб. Не волнуйте его.
Фокс плавно приблизился к моей кровати, протянув лист гербовой бумаги с печатью. У меня перехватило дыхание, когда я бросил с затаённым страхом мимолётный взгляд.
- Да, мистер Стэнли, вы полностью оправданы, - произнёс Фокс торжественным тоном. - Мы нашли предсмертную записку Меган Баррет. Полиция предоставила фотокопию. Я видел её своими глазами. Миссис Баррет призналась, что виновата в этом преступлении. Впрочем, записка могла и не понадобится. Губернатор подписал указ о вашем помиловании до этого...
- Из-за чего? - непонимающе перебил я его.
- Потому что вы спасли жизнь Люку Стоуну, - объяснил он спокойно, чуть подняв одну бровь, что выдавала в нем удивление тем обстоятельством, как я мог забыть о таком впечатляющем происшествии, которое могло стоить мне жизни. - Губернатор не смог сразу понять, почему его просят о помиловании одного и то же человека дважды, - Фокс усмехнулся. - Скажите, Кристофер, если это не профессиональный секрет репортёра, почему вы обратили внимание на эту заметку о самоубийстве Меган Баррет? Что именно вас заинтересовало?
- Меган покончила с собой на следующий день после оглашения мне смертного приговора, - тихо ответил я, хотя мне хотелось кричать от радости, не обращая внимания на режущую боль в шее. - Я подумал, что это не случайное совпадение, её могла мучить совесть. К пяти жертвам прибавилась ещё одна.