- Сергей Александрович, приведите Ваню, - произнесла директриса таким не свойственным ей, дружелюбным тоном, словно мы были хорошими приятелями.
К моему глубокому сожалению, это неприятное действо - передачу малыша усыновителям, она предоставила мне. Я вышел из кабинета и направился в комнату Вани. На аккуратно застеленной сине-красным пледом кровати лежал детский рюкзачок в виде лилового с розовыми ушами и раскосыми глазами зайца, рядом стоял пузатый ребристый чемоданчик на колёсиках. Игрушки, книжки, разные забавные мелочи, которые обычно собираю мальчишки, из ящиков исчезли. Но комната была пуста.
Сбежав молниеносно по лестнице, я зашёл в комнату охранников. Вернее, это место скорее походило на зал с панелью управления небольшим ракетным комплексом «Земля-воздух». Просторное помещение метров десять на десять, без окон, с выкрашенными в серо-стальной цвет стенами, массивной изгибавшейся полукругом приборной панелью с рычажками и кнопками, и мозаикой из трёх десятков мониторов, занимавших почти всю стену.
В кожаном вращающемся кресле вальяжно развалился долговязый верзила в чёрной форме, расстёгнутой на груди. Вытянутое тощее лицо с сильно выпирающими скулами и костлявым подбородком выражало адскую скуку. Когда я вошёл, он приоткрыл глаза, бросив на меня ленивый, но скорее заинтересованный, чем недовольный взгляд.
- Ну чего, Сергей Александрович, трахнул ты нашу Нору свет Борисовну? - спросил он.
- Нет, пока, - ответил я, просматривая экраны, пытаясь найти Ваню. - А тебе-то, Тимофей, что за дела?
- Жаль, - зевнул он, почёсывая себе грудь с редкой сизой порослью. - А я на тебя сто баксов поставил. Чего ж ты так? Не врёшь?
- Ты бы лучше за детьми приглядывал, - буркнул я недовольно. - А то одна девочка повесилась, другая в бассейне утонула, парень с крыши спрыгнул.
- А ты почем знаешь? - в его голосе звучала не подозрительность, а скорее ирония.
- Дети рассказали.
- Не могли они тебе этого рассказать, - он зевнул ещё шире, достав из штанов пачку, затянулся отвратительно воняющими папиросами.
- Это ещё почему? Они мне все рассказывают. Доверяют.
- Да, это точно. Дети тебя любят. Мож ты педофил какой?
- Тимоша, за такие слова я ведь могу и в е...ло оформить, - без угрозы, но сухо предупредил я.
- Можешь, можешь. Сергей Александрович. Мы это видели, - он коротко гоготнул. - Здорово ты этому отморозку Сапрыкину в рожу заехал. Мы думали, что он тебя прирежет, - он почесал себе ширинку. - Где научился так?
Эти ублюдки видели, как я разнимал Сапрыкина и Харитонова, и даже не пришли на помощь! Мерзавцы. Стоп. Если они видели, значит, драка была в реальности. Кто же все-таки пытается свести меня с ума?
- В армии. Так почему дети мне не могли рассказать-то?
- Да потому что, Сергей Александрович. Они помнят только то, что им надоть помнить. А то, чего им не дадено помнить, они не помнят, - объяснил он с явным удовольствием, словно маленькому ребёнку. - А тебе, вишь, не доверяют до конца, раз не знаешь, - он ощерился в широкой ухмылке, демонстрируя крупные, неровные зубы. Мож тебе наша Нора Борисовна после бурной ночки рассказала про детишек-то убиенных? А?
- Я ж сказал тебе, что не спал с ней, - раздражённо отрезал я. - Что ты привязался?
- Не спал, не спал. Так, вздремнул. Чего боишься сказать-то? Думаешь, её муженёк тебе яйца отрежет? Это он может, конечно, - с садистским наслаждением добавил он. - Но мы тебя все равно не спалим, - он с хрустом потянулся. - А то, жаль у тебя такой «инструмент» пропадает.
Мой изумлённый взгляд вызвал в нём буйный гогот, от которого, кажется, заходили ходуном стены унылого помещения.
- А ты не знаешь и этого, олух царя небесного! - воскликнул он с такой издёвкой, что захотелось врезать ему от души. - У нас камеры-то везде стоят таперича. И в сортире, и в ванной. Понял? У нас тут мож сказать «Дом-2» круглые сутки. И ящик включать не надоть. И мы все записываем. И как ты себе яйца чешешь тоже.
То, что они наблюдали меня в голом виде, меня не зацепило. Но, если видели, как повесилась подружка Кати, то почему же не спасли? Или просто поленились? Может быть, просто дрыхли, как обычно. Уроды. Мне осточертел этот бесполезный разговор, который охранник вёл лишь, потому, что ему было дико скучно и одиноко в этом здоровенном гулком зале.
- Тимофей, где может быть Ваня Кашин сейчас? - я решил прервать глупейшую беседу, на которую потратил столько времени. - За ним усыновители приехали, а я найти его не могу.
Охранник бросил на меня кислый взгляд из-под полуприкрытых век, протянув руку, щёлкнул рычажком, переключив один из экранов.