Но тут я услышал странный шум, который мог создавать только человек. Бросил взгляд на Милану. Расслабленно, раскинув руки, она млела, подставляя всю себя под лучи солнца. Полюбовался на красивой формы колени, тонкие щиколотки и маленькие ступни, которые всегда сводили меня с ума.
Прошёлся вглубь густых зарослей. Шум нарастал, потянуло дымком от костра, жареной колбасой или сосисками. Тонкий звон стекла - водочку распивали ухари. Я подошёл ближе.
- А всё же знаешь, Борька, странно всё это, - услышал я мужской, шепелявящий голос. - Откуда это дерьмо взялось-то? А?
- Та що ти заладив, бл...?! Грязюка там опосля дождя! - с хохляцким акцентом воскликнул второй. - Вот и выхлюпалась. Давай краще выпьем, - голос мужика показался знакомым. Я ощущал, что знаю его, но не мог припомнить, где мог слышать. Но почему-то внутри рефлекторно начал расползаться предательский страх, запульсировал на уровне солнечного сплетения. - Да, бл... так ей и надо, курве этой!
- А вот знаешь, я ведь потом это... подошёл ближе к этому фонтану, - вкрадчиво продолжил первый мужик.
- И що?
- А оттуда серой разило! Вот хошь верь, хошь не верь.
- Сирой? Пекло там понимаш? - Борька гоготнул, жадно выхлебал стакан и шумно срыгнул. - А ти мало не обисрався?
- Вот не веришь ты, паря. А я тебе верную вещь говорю. Я работал вместе с Верхоланцевым. На его картине, - и тут я превратился в слух, вжался в бороздчатый толстый ствол старой липы, а липкие листочки противно обволокли меня. - И так ведь Милана эта Рябинина играла. А там такая хрень была. Во-первых, актёра убили. Во-вторых, чертовщина какая-то происходила постоянно. И все из-за этой. А теперь она здесь играет, у Романовского. А он взял на главную роль жёнушку свою, а не Рябинину. Вот она и мстит.
- Х..ня! - вынес вердикт Борька. - Полная.
Я отшатнулся, винтовочным выстрелом сухо прогремел сломавшийся под ногой сучок. И я быстро вернулся к Милане. Она обеспокоенно привстала, прислушиваясь у шуму. Сквозь густой кустарник кто-то ломился.
Разошлись ветки. Вот они. Один поменьше, щуплый с унылым вытянутым лицом и грустными глазами брошенной собаки. А второй. Я замер. Длинный, с квадратной челюстью, оттопыренными ушами. Глубокие грубые складки залегли над переносицей. Надвинулся на меня. Это был тот же самый мужик из моих американских видений. В точности! Тот самый, который захватил в заложники Люка, а я спас его. В голове помутилось и я лихорадочно поискал вокруг подходящее оружие. Здоровенный сук подвернулся под руку.
- Борька! Узнаешь меня? Я из Москвы недавно приехал! - вырвалось у меня. Я постарался как можно шире и счастливее улыбнуться. - Жил на Кутузовском, дом двадцать три! Корпус два.
Он побагровел, сощурился, и пошёл на меня. Губы шевельнулись, показалось, что он пробормотал: «Стэнли, ублюдок, убью».
Хрясь! Тяжёлый сук обрушился прямо на лобешник Борьки. Я замахнулся и приложил ещё раз. Амбал зашатался, как пьяный и, раскинув длинные руки, рухнул на спину.
- Ты чо сделал? - запричитал второй мужик. Лицо у него сморщилось. - Мы разве приставали к вам? Просто шли... Вставай, паря, - протянул руку привставшему Борьке.
- Ты ох..ел? - Борис присел и уставился на меня, выставив вперёд квадратную челюсть. В глазах не было злости, лишь недоумение. - Я тебе чипав?
- Извини, Борис, - от стыда был готов сквозь землю провалиться. - Не разглядел.
- Забирайтеся отседа, поки я тебе не доклав, - сильно шатаясь, как при сильной качке, он встал во весь свой огромный рост, осторожно дотронулся до шишки на лбу. Та вспухала прямо на глазах.
Я вернулся к Милане, быстро стравил воздух из матраса и кое-как засунул в рюкзак. Она недоуменно смотрела на меня, но молчала, не расспрашивала. Взяв под руку, я как можно быстрее потащил её с поляны.
А потом мы сидели в том же трактире на берегу реки Нары, куда ходили как-то с Норой. На втором этаже на деревянном балкончике с резными балясинами. Отсюда по-прежнему открывался великолепный вид на крутой изгиб реки, пологие берега которой заросли густым лесом. Рассекали волны прогулочные теплоходы, оставляя за кормой белый бурунный след. И солнце напоследок устроило светопреставление, окрасив облака над горизонтом в буйный сине-алый цвет.
Мы мило болтали о пустяках, Милана деликатно не возвращалась к идиотской потасовке с Борькой. Она умела быть внимательной, и я ценил это. Подперев подбородок кулачком, вдруг спросила:
- А как поживает твой друг колдун, Касьян Кастильский. Ты навещал его? Как он?