Сейчас я видел Нью-Йорк с иной стороны. Словно во время феерического зрелища пробрался за кулисы, где нашёл неприглядный серый задник, кое-как скреплённый из кусков фанеры, на который наклеены яркие, манящие виды. Мы ехали по улицам, застроенными унылыми кирпичными жилыми домами в два-три этажа, магазинчиками и ресторанами, украшенными полинявшими старомодными вывесками. Город раздражал причудливой смесью архитектурных стилей. Рядом с готическим собором - претенциозный особняк в стиле модерн, небоскрёб соседствовал с невнятным кирпичным домом с облупившимися стенами и проржавевшими маршами пожарных лестниц, монументальное высотное здание в стиле неоклассицизма переходило в безликую стену с крошечными окошками.
Мы медленно двигались в очередной пробке, а я лениво рассматривал проходящих мимо дамочек, обливаясь потом.
- Чип, это не моё дело, конечно, - вдруг подал голос Хэнк. - Но я бы на твоём месте сходил бы к врачу.
Повернувшись к нему, я внимательно изучил мрачное выражение его лица, и мне стало не по себе.
- Ты имеешь в виду, к психиатру? - уточнил я. - По-твоему, я веду себя, как буйнопомешенный? Боишься со мной в одном месте находиться?
- Нет, не боюсь. Но ведёшь ты себя странно. Я понимаю, электроток и все такое. Я тоже лет пять назад схватился за провод, меня шибануло. Потом пару недель ходил, как не знаю кто. Но у тебя провалы в памяти странные. Словно у тебя в голове что-то выключили. Элементарных вещей не помнишь.
Хэнк притормозил около длинного нелепого здания, состоящего из разнокалиберных секций - «бургундский», темно-красный кирпич сменялся на выкрашенные зелёной краской стены, затем три ряда окон на ярко-белом фоне. На тротуаре напротив здания-урода притулился газетный киоск под коричневым навесом, куда Хэнк отправился покупать прессу. Покрутив ручку приёмника, я остановился на станции, когда услышал бубнящие интонации Бинга Кросби. Заложив руки за голову, начал бездумно разглядывать проходящих мимо людей. Рядом со мной, опираясь на фонарный столб под белой жестяной табличкой «one-way» стоял, опустив голову, мужчина средних лет в потёртой шляпе и выцветшем от старости плаще, бывшем когда-то тёмно-зелёным. Может быть, он кого-то ждал, может быть, ему просто некуда было идти. Я тоскливо представил, в этом чуждом мире могу запросто остаться без всего - работы, дома. Окажусь на улице и сдохну. Мне никто не поможет.
Люди шли по своим делам, девушка в платье в горошек и белых босоножках на высоких каблуках, молодой человек в широких темно-серых брюках и ярко-красной рубашке-поло, дама в деловом строгом костюме, узкой юбке и жакете с отстрочкой. Стиль одежды, который пришёл в Союз где-то в 70-х годах, мы всегда отставали от Запада лет на 15-20. Я не застал это время, родился значительно позже, но хорошо помнил по советским фильмам.
Хэнк вернулся, шлёпнув пачку макулатуры на заднее сиденье, уселся за руль. Я взял одну из газет, просмотрел заголовки. На главной полосе - фотографии погибшей женщины, чей труп выловили из залива. Бледное лицо в обрамлении кудряшек. Была абсолютно голой, но зато в дорогой норковой шубе. Я зевнул. Объявление о матче национальной лиги «Доджерс» против «Гигантов» на стадионе «Ebbets Field» в Бруклине и фотографией улыбающегося во весь рот чернокожего игрока с битой. Ненавижу бейсбол. Реклама новой модели форда, той самой «надувной лодки», на которой мы ехали с Хэнком сейчас. На картинке - тачка с симпатичной девицей за рулём. Репортаж со съезда партии. Возбуждённая толпа, машущая флажками. И изображение огромного термометра, видимо, показывающий перевес демократов над республиканцами или наоборот. Реклама электрической пишущей машинки. Я не удержался от улыбки, увидев название фирмы на скромном устройстве округлой формы, будто вылепленным из куска пластилина - IBM.
- Что считаешь, Сэм меня не возьмёт обратно?
- Возьмёт. Наверно, - отозвался Хэнк через паузу. - Хотя, если начнёшь опять выкидывать свои фортели, то вышвырнет всё равно.
Как репортёр в этом времени я - никто, абсолютный ноль. Существовала ли в 50-х годах прошлого века портативная звукозаписывающая техника? Воспоминания о пишущей машинке в комнате Стэнли вызывало тошнотворное ощущение. Впрочем, можно понадеяться на собственную память, этим Бог меня не обделил, и скорописью я тоже владею.
-Не возьмёт, пойду к Антонелли вышибалой, - меланхолично проговорил я. - Думаю, он не откажется другу помочь.
Хэнк так резко затормозил, что я чуть не расшиб нос о приборную панель. Бросив на меня уничтожающий взгляд, прошипел: