По обеим сторонам улицы в тусклом свете фонарей тонули невысокие дома, перемежавшиеся магазинчиками с закрытыми жалюзи витринами. Ветер гнал обрывки газет по неровным плитам широкого тротуара. Распотрошённый «понтиак» с поднятым капотом и снятыми колёсами, и вовсе заставил напрячься так, что теперь я старался обходить стороной редких прохожих, особенно если шли они группками по двое-трое. И отдалённый звук полицейских сирен вовсе не уменьшал моего беспокойства. Револьвер я вытащил из наплечной кобуры, проверил барабан и, поставив на предохранитель, переложил в карман.
Свернув в подворотню, я очутился в квадратном дворе, куда выходили окна пятиэтажного дома с ярусами обветшалых пожарных лестниц, бросающих причудливые тени на серые стены. В подъезде пахло объедками и кошачьей мочой. Я поднялся по лестнице мимо расписанных граффити стен на третий этаж, и нашёл дверь с покосившейся табличкой «307». Постучал, но в ответ услышал лишь гулкую тишину. Стараясь унять раздражение, постучал кулаком ещё сильнее, заставив дрожать хлипкую дверь.
Обернувшись на душераздирающий скрип у себя за спиной, я выхватил револьвер. Почти весь дверной проём квартиры напротив занимала полная немолодая женщина. Несмотря на грязный бесформенный халат, мочки её ушей украшали огромные серьги из фальшивого жемчуга. Она с подозрением оглядывала меня, и в её руке тоже поблескивал маленький пистолет. Двадцать второго калибра, насколько я смог понять.
- Леди, вы не знаете, где может быть Раймонд Кларк? - спросил я, как можно спокойней.
- А вы кто? - хрипло прогудела она, буравя меня взглядом тёмных круглых глаз.
- Я его друг, Кристофер Стэнли.
- Вижу, - через паузу проронила она. - Он в баре «Янкиз». На Ривер авеню.
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что отвалился и рассыпался на полу кусок штукатурки. А я матерно выругался. Сукин сын! Не мог сразу сообщить, чтобы я пришёл туда? Или может быть это ловушка? Проклятье!
Когда я спустился вниз, меня вдруг охватило какое-то странное беспокойство, которое я никак не мог унять. Что это? Интуиция, предчувствие? Медленно прошёлся по тротуару, поглядывая в витрины. Наклонившись, чтобы якобы завязать шнурок, я вытащил зеркальце, которое носил с собой. Да, именно это в двенадцать часов ночи должен был делать тот джентльмен в неприметном тёмном костюме и шляпе. А именно - внимательно рассматривать обклеенный ветхими объявлениями почтовый ящик. Убивать меня он явно не собирался, иначе сделал бы это в два счета. И также знал, куда я направлялся - вряд ли соседка моего друга Кларка умела держать язык за зубами. Но водить за собой «хвост» мне было просто противно.
Я выпрямился, стукнул себя по лбу, будто что-то вспомнил важное и через полсотни шагов нырнул во вход в метро «Стадион «Янкиз». Быстро миновав турникет, остановился на платформе. Снял пиджак, аккуратно завернул в него кобуру и засучил рукава клетчатой рубашки. И не таясь, перешёл на платформу в обратном направлении. Пассажиров было немного. Худая с осанкой аристократки леди в платье мышиного цвета. Высокий сутулый работяга в линялых брюках и грязной тёмно-синей рубашке. Да парочка подростков - тощий паренёк в синих джинсах и красной нейлоновой куртке-бомбере, уже, правда, перепачканной машинным маслом. И девушка в платье-халате цыплячьего цвета и с двумя рядами пуговиц на груди.
Держа перед собой свёрнутый пиджак, я деловито прошёл мимо них и спрыгнул с платформы - благо в нью-йоркском метро она совсем невысока. Перемахнув на другую сторону, где рядом с названием «161st Street Yankee Stadium Station» находилась дверь в служебные помещения, я толкнул её, и на моё счастье она оказалась не запертой. Хлюпая по вонючей жиже, я пробежал по длинному туннелю и выбрался в каменный колодец, ограниченный кирпичными стенами домов с вездесущими ярусами пожарных лестниц. Где-то в окнах горел свет, кто-то громко ругался - визгливый женский голос изредка прерывался мужским баритоном.
Осмотревшись вокруг, я обнаружил кучу сколоченных из необструганных досок ящиков. Поставил их друг на друга и перебрался на пожарную лестницу первого этажа. Аккуратно переставляя ноги по прогибающимся ржавым ступенькам, начал подниматься. На предпоследнем этаже сквозь окно заметил голого по пояс толстяка, развалившегося в деревянном кресле перед крошечным допотопным телеящиком, показывавшим уже только серо-белые помехи. Дверь на балкон была полуоткрыта, так что я без проблем проскользнул внутрь.