Слуги растерянно приглянулись. Кажется, хозяин выдал им подробные инструкции на тему «пущать или не пущать». Только забыл уточнить, что же делать, если он сам даст дуба.
— Ну надо это дело сначала проверить, — повар первым нарушил молчание. — Надобно, чтобы кто–то из нас сходил, да посмотрел. А пока, барышня, уж не обессудьте, пропустить мы вас не можем никак.
Судя по суровым лицам мужиков, они были полностью солидарны с поваром. Он, похоже, пользовался среди них наибольшим авторитетом. Ну ещё бы, с таким–то тесаком…
— И кто же окажется так глуп, чтобы спуститься в подвал, в котором сгинул сам хозяин? — с усмешкой произнесла Настасья.
Ответом ей послужило лишь стыдливое молчание. Мужики косились друг на друга, толкались плечами, но к единому решению прийти им не удавалось. Стар смерти был сильнее преданности.
— Долго так у нас выстаивать не получится, — заметила Настя. — А Степан Григорьевич своими ногами уже не вернётся. А вот Марфа может заявиться в любой момент, — по рядам слуг пробежал испуганный шепоток. — Давайте так — я зову своих из дома Мечиславовых. Они решат проблему с Марфой, так или иначе. И вам не придётся рисковать жизнями…
И в этот момент наверху раздался грохот — словно кто–то на улице с размаха пнул входную дверь, и та резко открылась, чуть было не слетев с петель.
Кажется, Степан Григорьевич что–то упоминал о Макеевых, которым он уже успел отправить весточку? Ну вот, кажется, они и подоспели. Я отделился от Настасьи и по теням слуг перебрался на первый этаж.
Створки входной дверь были распахнуты настежь. Холл, а также соседние коридоры и комнаты быстро наполнялись вооружёнными людьми в доспехах. Судя по гербу на их одеждах в виде вепря на зелёном фоне, они принадлежали к дому Макеевых.
Как много солдат? Зачем им столько? Только не говорите, что это всё по душу Настеньки? Нет, дело только не в кошкодевочке. Скорей всего Макеевы знают о существовании Марфушки… Но они не могли знать, что она взбесилась и вырвалась на свободу. Это означает что…
— Мы должны вернуть эту тварь прежде, чем её заполучат Мечиславичи или городские власти, — произнёс мужик со злыми высокомерными глазами, переступив порог дома. От его породистого лица с идеально ровными линиями так и несло некой испорченностью или даже распущенностью. Его длинные чёрные волосы касались плеч. Они выглядели настолько шелковистыми и уложенными, словно их мыли сразу десятью шампунями. На окружающий мир он смотрел, как на свою сучку, которая по каким–то причинам ещё не опустилась перед господином на четыре кости.
Как и солдаты, он был облачён в доспехи, но куда лучшего качества, латные, из дорогого и прочного металла, с его плеч спадал пурпурный плащ. Шлем он держал на сгибе локтя, словно был полностью уверен в своей безопасности. Солдаты почтительно внимали ему, ловили каждое слово.
Я сразу узнал его. На вечеринку явился никто иной как Алан, один из старших сыновей старика Макеева. Известный распутник, знаменитый своим пагубным пристрастием к женскому полу, обладатель личного гарема рабынь. По слухам он творил со своими живыми игрушками столь жуткие вещи, что даже матёрые циники впадали в состояние шока. Рабыни часто сходили с ума или даже накладывали на себя руки. Но худшая судьба ждала тех девушек, кто ухитрялся выдержать издевательства до конца…
На цепи, прикреплённой к ошейнику с шипами, Алан вёл за собой девушку в минималистичном наряде из тонкий чёрных шнурков и нескольких полосок ткани. Некоторые верёвочки были намеренно сильно натянуты, чтобы при движении как можно сильнее впиваться в уязвимые точки. Многие очень чувствительные части женского тела были проколоты, в искусственных отверстиях блестели стальные кольца, к ним на цепочках крепились грузики в виде металлических шаров. Они оттягивали кожу и плоть, звенели при каждом шаге.
На бёдрах девушки я заметил две небольшие привязанные коробочки непонятного назначения. От них отходили два чёрных провода, чьи вторые концы скрывались где–то под её чёрными трусиками.
Больше всего пугали глаза рабыни — равнодушные и тусклые, словно из неё вытянули саму душу. Она глядела перед собой в пустоту и покорно шла туда, куда вёл хозяин, с полным равнодушием к своей судьбе. Пирсинг и грузики, кажется, должны были при движении причинять хозяйке весьма болезненные ощущения… или наоборот, приятные. Но её лицо оставалось отрешённым не смотря ни на что.
— Ох, здравствуйте, барин! — один из слуг Степана Герасимовича склонился перед важным гостем в глубоком поклоне. — Хозяин сейчас занят очень важным делом в подвале, если вы понимаете, о чём я… но он появится с минуты на минуту…