Проблем было много, очень много. Шляхтичи, казалось, больше озаботились тем, чтобы привезти целые телеги меда, пива и вина, чем собственным вооружением. В лагере рушения веселье не заканчивалось. Шляхта кричала, как она будет танцевать на костях ненавистных московитов и мочиться на мертвые тела врагов. Слов было много, очень много. И чем больше звучали эти слова, тем больше в них верили. И уже никто и не рассматривал варианта, что война может быть кровопролитной или же затяжной.
Громкие слова о скорой победе изрядно сдабривались сведениями о противостоящей русской группировки сил.
Возглавлял русское войско Дмитрий Михайлович Пожарский. Русский царь все-таки прислал его, несмотря на то, что ранее не желал участия князя, считая, что в Москве для стольного воеводы и так дел хватает. Но, тут встал вопрос местничества. Назначать Болотникова нельзя, как, впрочем не стоило это делать и с Прокопием Ляпуновым. Шеин в Смоленске, у Телятевского, как и у других, хватает собственных задач, не менее важных.
Так что руководство русскими войсками выглядело так: наказной воевода и командующий — князь Пожарский, вторым воеводой стал Прокопий Петрович Ляпунов, третьим воеводой царь назначил Лазаря Щуку, ну а отдельным корпусом конницы из казаков и кассимовцев, командовал Иван Исаевич Болотников с заместителем в лице атамана Корелы.
Разведка польско-литовского войска знала всех русских командиров, исключение составлял только Лазарь Щука. У Яноша Острожского было недоумение, почему всего лишь, как год ставшего дворянином, Щуку допускают до командования. Но гетман посчитал, что у московитов большие проблемы с командирами.
Никто еще не знал, что пал Динабург, знали только, что второе русское войско выдвинулось из мест базирования. Но это головная боль Жолкевского, Рожинского и Яна Сапеги, которые командуют вторым войском Речи Посполитой, направленного в сторону Смоленска.
Отличительной чертой командования Яноша были постоянные совещания и Советы. На самом деле, за всеми этими говорильнями, недавно назначенный гетманом Янош Острожский скрывал собственную нерешительность. Воспитанный иезуитами, гетман занимался больше просвещением, строил костёлы, был шефом двух иезуитских коллегиумов. Безусловно, в ходе обучения, как и в течении жизни, Янош учился военному делу, принимал участие в войнах, даже в Ливонской повоевал, писал отчеты и трактаты по войне с крымцами. Но командовать большим и разношёрстным войском? Лишь страх урона чести не позволяет Яношу отдать все командование своему заместителю Константину Вишневецкому.
— Ясновельможное панство! — гетман обратился на очередном Военном Совете к присутствующим офицерам. — Мы столкнулись с проблемой, решить которую сложно, но необходимо. В войске черная оспа.
Началось шевеление и перешептывание. Оспа пугала, эта болезнь часто приходит именно с юга, от османов или крымцев и лекарств никаких от нее нет.
— Что паны заволновались! — встрял Вишневецкий, из-за чего был одарен злым взглядом от Острожского. — Половина всех воинов переболели ранее. А лекари говорят, что два раза человек оспой не болеет. Не каждый и заразится, а кто и заболеет, так более половины выживает. Если мы еще устроим карантинные меры на неделю-две, то и вовсе от оспы умрет не более людей, чем от болезней живота и травм.
Острожский начал тяжело дышать. Он уже был готов сорваться и поставить на место выскочку Вишневецкого, который сейчас сказал почти слово в слово, что собирался поведать и сам Янош. Но было и то, в чем Константин Вишневецкий ошибся — нет недели или двух.
Приходили сведения, что сечевые казаки волнуются. Часть запорожцев, которая была лояльна короне уже несет службу в украиных городах Речи Посполитой, а более тысячи казаков присутствуют и в войсках. И чаще всего, это казаки зажиточные, или даже шляхта, вышедшая из казаков. А вот основная масса казачества, лишенная реестра, как и четырнадцать лет назад, готова бунтовать. Тогда Северин Наливайко поднял казаков и за меньшее, а тут еще и московиты суетиться у днепровских порогах начали, да смущать казацкие бунтарские умы.
Так что времени нет, нужны быстрые победы и выход на русские украины, причем как можно быстрее, не взирая ни на что.
— Нет у нас недель, шановное панство. Или нужно напомнить про сечевых готовых к бунту? Если не напомним казакам, кто хозяин в доме, получим супротив себя еще тридцать тысяч сабель, — на последних словах Острожский припечатал кулаком о дубовый стол.