— Гетман, как можно идти в бой, если рядом оспинный? — спросил Янош Заславский, волынский воевода. — А что до казаков? Так гонял я их при Наливайко, нынче так же гонять буду. Усмирим!
Слова Заславского не были приняты, как бравада, он доказал на деле, что является достойным воином. Скорее, это его можно было назначать гетманом, но герой не слишком богат и не мог внести такой вклад в войну, как это сделали Острожские. Янош Яношевич Заславский бился и с турками, и с казаками, и с крымцами. Не один десяток схваток провел славный воин, так что имел право говорить и быть услышанным.
— А я поддержу идею гетмана, — вступился за своего зятя Яноша Острожского каштелян войницкий Себастьян Любомирский. — Степнякам, что привели московиты нынче на юге, будет сложно пройти крепости, тем более усиленные дополнительными полками. Но скоро и эти дикие кочевники могут подойти сюда. Коли не наступать, то мы дождемся позора осады Збаража и Острога и не сможем наступать, а только обороняться. Против татарвы, да со всем московитским войском, выставить нам нечего. От гусар татары сбегут, но пятигорцев, чтобы за ними гоняться, мало, да и казаков считай у нас не много. Они перекроют все дороги и разграбят земли, опустошая их, может и до Львова.
Любомирский умолчал о том, что шляхетские отряды могли бы противостоять русским степнякам. Не очень хорошего мнения был каштелян относительно боеспособности рушения. Нет, каждый шляхтич — боец, но организованности в них никакой.
Вечером во всех местах расположения польско-литовского войска начались карантинные меры, сильно затруднившие выход к Киеву. Более двух тысяч воинов успели заболеть оспой, что сильно подкосило обороноспособность, но не критично, чтобы вовсе отказаться от планов.
А еще через два дня воинство выдвинулось, при этом отслеживали вероятных больных и только за легкое недомогание могли оставить в иной деревне до момента выздоровления. Этим Острожский, сам того не осознавая, очищал польско-литовское воинство от трусов. Были реальные больные, причем и оспой, но нередко воины симулировали и оставались на постоях в деревнях.
Яков Корастылев, по прозвищу Зверь, был уверен, что его диверсия вовсе остановит польско-литовское воинство, и сильно разочаровался, когда враг все-таки выдвинулся в поход.
*……………*……………*
Лазарь Щука прибыл в Киев еще по осени и уже тогда принялся выстраивать оборону. Причем, встречать вражину предполагалось на западном берегу Днепра. Так распорядился Болотников, бывший ранее наказным воеводой в Киеве. Не хотел Иван Исаевич Болотников подвергать город опасности, а желал сразиться с ляхами так, чтобы и бежать от супостата было некуда, если только в реку.
Уже тогда Лазарь, пожилой, но все еще в силе, воин, высказался о несуразности такого решения, особливо в паводок, когда Днепр становится еще более широким.
Но Болотников был неумолим и лишь приказал сладить многие плоты. Иван Исаевич был уверен, что сдержать ляхов получится, так зачем им давать возможности переправится на другой берег, чтобы иметь оперативный простор. Можно же только оставить осадные войска у Киева, а остальное ляшское войско растечется по округе и людей погонят. А тут посевная и нужно поля засевать, иначе голодно будет.
Так что у каждого была своя правда, ну а то, что Щука был в подчинении Болотникова, определило стратегию.
Всю зиму готовился инструмент. Из Тулы пришла большая партия металлических лопат, смастерили более сотни деревянных тележек. Еще до схода снега начали присылать в Киев чеснок [железные колючки-шипы]. Этих «средневековых мин» было столь много, что никто ранее и не думал, что так можно воевать. Одно, или даже два направления можно полностью перекрыть чесноком, рогатками и волчьими ямами. Тем самым вынуждая противника наступать в одном месте, где и сконцентрировать всю артиллерию.
А в начале марта прибыла розмысловая рота Преображенского полка, которую возглавлял капитан Дмитрий Розум. Сперва к гвардейцам, особенно к молодому командиру, все отнеслись с пренебрежением, мол «пригнали юнцов, как будто мы тут сами не сладим оборону». Но капитан Розум уже через два дня подготовил обстоятельный доклад по линии обороны, как сказали бы в будущем, «эшелонированной».
Тут и плевые пушки в укрытиях и рвы, ямы, пути отхода и минирование подходов. Вообще, когда говорил капитан, только у Лазаря Щуки были осмысленные глаза, да и то не всегда. Остальные не понимали зачем, почему, да и как вообще такое возможно. Так что Болотников чуть к лешему не послал мальца, но тот достал бумагу, подписанную самим государем-императором.