А еще со следующего месяца начинает работать большая мастерская Караваджева, в которую уже отобрали пятерых, как сказал сам маэстро, «небезнадежных» учеников.
— Владыко, ты будешь на переговорах? — спросил я.
— А как же кесарю кесарево? Не ты ли радеешь, чтобы Церковь не вмешивалась в мирские дела, особливо касаемо иноземных дел? — лукавил патриарх.
— А ты, владыко, найди момент, да обскажи то, о чем сам же писал в «Правде» про притеснение православных и что Российская империя должна взять на себя ответственность по защите паствы, — сказал я и улыбнулся.
— Лукаво. Прости Господи! — патриарх перекрестился. — Через меня припугнуть ляхов хочешь?
— Умный ты человек, владыко! — я рассмеялся, рассматривая реакцию патриарха.
Когда Гермоген догадывается, что ему льстят, саркастически разговариваю, ерничают, но не может основательно все осмыслить, он смешно хмурит свои брови «а-ля Брежнев» и они у него смешно двигаются.
— Не по душе мне в плутовстве участвовать, государь, — после продолжительной паузы сказал патриарх. — Слово мое, коли оно сказано, исполнено быть должно.
— А я и не отказываюсь, владыко, объявлять о защите православия. Коли есть у нас возможности стать первой православной державой, то должны и опорой быть для всех православных, — уже серьезно говорил я.
— А коли ляхи какой закон примут о запрете, али новым притеснением нашей веры? Ты войну начнешь? — спросил Гермоген, но сам же отвечал на свой вопрос. — Нет, не будет войны! Я уже понял тебя. Ты не хочешь неподготовленных войн. И все то противостояние, что было год назад, оно вынуждено, от чего ты и печалился. Так что войну не объявишь, а слова будут сказаны. А что будет, коли слова сказаны, а за ними ничего нет?
— Ты прав, владыко, но и не прав в то же время. Все должны знать, что мы готовы воевать для подтверждения своих слов. Ведь не так и обязательно идти сразу же в бой, главное, чтобы враг был уверен, что мы это сделаем. А для того есть наша газета «Правда», есть разведка, коей Захарий Петрович Ляпунов руководит. Мы подведем войска, отведем их, объявим во всеуслышание, что готовимся к войне и преувеличим свои силы. Много есть возможностей ввести в заблуждение ворогов, — говорил я, при этом понимая, что, действительно, есть в словах патриарха зерно истины.
Тут нужно понимать существующие реалии, когда политика еще более-менее прямолинейна и за свои слова нужно отвечать. Это в будущем можно долго и упорно говорить о том, что будет, если… А случись это самое «если», так и заднюю дать. В этом времени с таким подходом сложнее. Вместе с тем, те же византийцы-ромеи описываемым способом много вопросов в своей политике решали, при этом долго «держали марку», будучи уже не в силе.
— Плутовство сие, — патриарх повторялся. — Но я помогу тебе, государь, как ты поможешь русской православной церкви стать во главе православного мира.
«И кто из нас еще плут?» — подумал я, но решил уже заканчивать разговор.
— Откушай, владыко, со мной! — пригласил я Гермогена на завтрак.
Ксюха на завтраке была сама скромность. Глазки потупила, медленно ела, при этом крайне мало, в разговор не встревала, если только не в угоду патриарху.
— И что это было? — спросил я жену, когда патриарх решил сходить проинспектировать кремлевских священников, а на самом деле, наверняка, добавить к завтраку, так мы ели ну очень скромно: овсянка с вареными яйцами, салат из огурцов со сметаной.
— Ну а как еще быть, когда и патриарх за столом нашим? Ты понять должен! Меня выдернули из монастыря, по Кремлю ходят сплетни, что мы с тобой… — Ксения зарделась. — Расслабилась и кричала той ночью, уж больно ты резвый был. Тише нужно, а вроде и муж с женой, а непотребство какое.
— Эй! Не нужно тише! Пусть завидуют нашему счастью! — я, действительно, испугался, уж больно в последнее время мне нравится то, что мы делаем в постели. — Мы муж и жена и…
— И ты семя изливаешь мимо! — упрекнула Ксеня.
— От того, чтобы поберечь тебя. Лекари говорили тебе, что больше половины баб помирают если не при родах, то от истощения от частых беременностей? — уже и я повысил голос. — И я так решаю! Детей беречь нужно родившихся, а не рожать каждый год и уповать на волю Господа. От того так же и дети мрут, что матери больные.
— Тогда то, что мы делаем — блуд! — выкрикнула Ксения и резко встала из-за стола. — Я по-твоему блудница? А еще девок стало много в Кремле, да приставил ко мне молодых невест, что все под стать твоему вкусу? Молодые…