— Ха! Сложно нам придется! — весело произнес Генри О’Шелли.
— Это да! — отвечал Семен Васильевич на английском языке, который за последний год неплохо подучил, часто общаясь с островитянами.
Генри О’Шелли прибыл в помощь к полномочному английскому послу Джону Мерику, а, скорее, с инспекцией от всесильного английского лорда-казначея Роберта Сессила. Главный фаворит английского короля Якова I, не из тех, с тем предается утехам нетрадиционный монарх, а кто, действительно, работает и старается вытянуть Англию из финансовой ямы.
О’Шелли был из ирландцев, тех немногочисленных, которые встали на сторону англичан в недавних конфликтах в Ирландии. Сессил искал возможности поправить положение дел в Англии и казначея сильно заинтересовали корабли, которые прибывали на остров из далекой Московии. Вдруг, возрождённая Московская торговая компания, стала зарабатывать неплохие деньги. Мало того, в России были построены два английских фрегата, ждущие команды для перехода в Англию. Да, корабли без пушек, русские просто не умели в должном виде производить корабельную артиллерию. Однако, и так оказывалось сильно выгодно.
Вот Генри О’Шелли и прибыл посмотреть, что да как. Более того, у ирландца были немалые полномочия, которые и позволяли ему участвовать в русско-шведских переговорах. Швеции нужна Англия, хотя бы в качестве нейтральной страны, поэтому король Карл IX не посмел вообще отказать русскому посольству в визите. Но сделать он это хотел, поставив русского посла в неловкое положение.
Как только стало известно, что русский посол разместился в одном из трактиров Стокгольма, выкупив его целиком на две недели, Головин и его английский спутник, получили приглашение на аудиенцию к королю. Семен Васильевич удивился такому быстрому вызову, а вот О’Шелли счел, что именно его присутствие вообще сделало возможным работу посольства.
Да, он был частью прав. Англичанин ирландского происхождения своей помощью русскому послу возжелал монетизировать свою работу, небезосновательно полагая, что при хоть каких положительных итогах переговоров, Генри может рассчитывать на внушительную премию от государя. Это Джон Мерик, скорее всего, стал бы содействовать русской дипломатии за дополнительные торговые льготы, а О’Шелли прямо из Стокгольма отбывал в Лондон. И ему не столь важны льготы, сколько нужны деньги. И более, скорее всего, он не вернется в Россию. Так что лучше серебром, да соболями получить. И то и другое, человек Роберта Сессила знал это наверняка, имеется у Головина.
— Сэр! — королевский распорядитель, который провожал русское посольство в резиденцию шведского короля, обратился к Генри О’Шелли. — Соблаговолите немного обождать!
Ирландец нахмурил брови, силясь не разрядиться гневной тирадой про подданство Его Величества английского короля, что так нельзя обходиться с гордым английским бароном. Но распорядитель имел стальные нервы и убедительный взгляд, что позволило ему стойко выдержать игру «в гляделки». Ну а видимая безмятежность Головина заставила отступить О’Шелли. Пока были в пути, ирландец так или иначе, но набивал себе цену, уверяя в том, что сможет дельно помочь, а тут его оттирают.
— Сэр! Эта встреча не займет много времени. Прошу Вас обождать! — сказал распорядитель и, не теряя более ни секунды, рукой указал Головину двигаться за ним.
За спиной русского посла остались и остальные представители посольства.
Зайдя в одну из комнат королевской резиденции, Семен Васильевич Головин увидел обрюзгшего, сильно постаревшего мужчину. Конечно, посол сразу же узнал в этом старике Василия Ивановича Шуйского. Годами он еще не был сильно стар, но, видимо, пребывание в унизительном статусе в Швеции, подкосило здоровье бывшего активного московского боярина.
— Что, Семен Васильевич, постарел я? — спросил Шуйский и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Можешь не говорить! Сам знаю. Мое зеркало не такое, как в нынче в Московском царстве ладят, хуже, бронзовое, но я и так знаю. А что остается, кроме как чревоугодничать, да тосковать? Так завсегда, когда ты предан.
Шуйский посмотрел на Головина и на его лице промелькнула злость, но быстро ушла, уступая место уже привычной апатии.
Семен Васильевич, еще ранее понял, куда его приглашают, он предполагал, что провокация будет и частично был к ней готов, от того держался строго и решительно.
— Не хочешь со мной говорить? Али проказа на мне, иная хворь, что так сторонишься старого приятеля? Может память отшибло, как в верности мне клялся? — говорил Шуйский, между тем, слова звучали вымучено.