Если бы на месте Клауса сейчас оказалась Морганна, она бы вне всяких сомнений поражённо воскликнула: «Разрази меня гром!», но потрясённый до глубины души великан напрочь лишился дара речи, а потому физически не смог бы повторить излюбленную фразу бывшего капитана, однако гром его всё же разразил, отчего он застыл на месте как вкопанный, ошарашенно взирая на степенно отдаляющуюся спину сестры. Понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и начать уже нагонять Ульрику, дабы осадить её зароившимися в голове вопросами.
– Подожди, – прохрипел великан, схватив девушку за плечо, и развернул лицом к себе. Проскочивший между деревьями солнечный лучик мимолётным блеском скользнул по её лицу, отразившись в каплях стекавших по щеке слёз. – Объяснись.
– Как ты и предполагал, мама никогда не была думом. Она была полукровкой, ребёнком демона и человека, который должен был пополнить ряды армии Тёмного Владыки. Демоны часто так делают: убивают всех криолисов на острове, а после насилуют женщин и дожидаются, пока они разродятся и вырастят для них потомство. Я читала об этом в семейных архивах. И если вспомнить слова отца о том, как он нашёл маму на брошенном острове, убегающей от тёмных порождений, то всё становится более чем очевидным.
– Но подожди, разве кто-то в здравом уме станет растить маленьких демонят?
– А что им ещё остаётся? Полукровки обладают той же неуязвимостью, что и их демонические родители. А всё, что может причинить смертельный вред – уничтожается. Плюс за брошенными островами всегда кто-то наблюдает, чтобы вмешаться в случае необходимости, и жители об этом знают. Это делается намеренно, чтобы рано или поздно охваченные страхом люди от отчаяния начали за глаза вымещать скопленное зло на полукровках и тем самым спровоцировали их скорейшее обращение в полноценных демонов. Потому что, если они будут отрицать свою тёмную сущность, как это делала мама, они погибнут.
Ульрика замолчала, ожидая реакцию брата, но и он тоже не спешил открывать рта, тщательно переваривая в голове полученную информацию. Этот процесс натолкнул Клауса на одну очень тревожную мысль касательно схожей с описанием ситуации на Померансе, и мечник сделал себе зарубку на памяти: обсудить этот момент с Чисой, так как она явно могла что-то знать.
– Но что же отец? – наконец заговорил великан. – Почему он решил пустить всё на самотёк?
Данный вопрос в одночасье окрасил лицо Ульрики в тона, сравнимые с теми, которые превращают безобидные пушистые облачка в суровые грозовые тучи.
– Что ты знаешь о зове крови? – мечник только неопределённо повел плечами, впервые сталкиваясь с подобным термином. – Об этом я также вычитала в архивах. Там это описывается как непреодолимое сексуальное влечение к носителям определённого типа скверны, которую демонслеер подсознательно воспринимает как благоприятную для выведения наиболее сильного потомства. Выведения потомства, понимаешь?! И я никоим образом не шучу. Там именно так и написано, чёрным по белому, словно мы какие-то животные, Клаус!
– Ну, – Клаус несколько растерянно смотрел на рассерженную сестру, пока ещё не сознавая, к чему она всё это ведёт, – это же ведь не необратимый эффект, как я понимаю. Всегда можно развернуться и уйти.
– А это уже ты мне скажи! На примере своих отношений с этой… как её там… Морганной!
И тут Клауса словно кувалдой по голове приложили. Вся страстная таинственность бурных ночных романов с прошлым капитаном в мановение ока треснула по швам, обнажая уродливую, неприкрытую наивными иллюзиями истину. Омерзительную истину, в которой Клаус, подсознательно повинуясь воле этого пресловутого зова крови, каждую ночь брал Морганну силой, и ей не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться его власти. Это проясняло абсолютно всё. И почему он в первый же день на корабле испытал жгучее желание пробраться в капитанскую каюту, а когда случайно узнал правду – в безотчётном порыве грубо разорвал на ней одежду и затащил в постель; и почему после этого столь долгое время оставался с ней, притворяясь пиратом, хоть в этом и не было никого особого смысла; и почему она практически никогда не разговаривала с ним днём, а после постельных сцен часто подолгу просиживала на подоконнике, с печальным видом созерцая морскую даль; и даже то, почему он так скоро предал её, стоило только впервые увидеть малявку, с которой тоже почувствовал этот проклятый зов…
Клаус внезапно почувствовал, как закружилась голова. В глазах резко потемнело, а желудок скрутило сильной резью. В считанные секунды всё перевернулось вверх дном, обращая последние восемь лет жизни в ничто, и чтобы не потерять почву под ногами, он предпринял судорожную попытку сбежать от этих отвратительных мыслей, отчаянно крутя головой по сторонам в бессмысленных поисках какого-либо незримого убежища, но наткнулся лишь на выжидающее лицо Ульрики, которое мгновенно возвратило его к сути их разговора. И тут осознавший очередную жестокую истину великан выхватил новый удар судьбы под дых, который таки выбил землю из-под ног, и, если бы не поддержавшая его сестра, мечник точно рухнул вниз на подогнувшихся коленях.