– Но зачем? – бросив ставшие вмиг бессмысленными попытки разжиться оружием, поинтересовался подошедший великан в спину сидящей на корточках сестры, которая теперь пыталась вытащить из-под груды досок укороченную майку с длинным рукавом.
– Понятия не имею, – сосредоточенно протянула она, раскидывая покорёженные бруски в разные стороны. – Вроде в Тинкертауне намечалась какая-то заварушка, и дед хотел просить помощи отца, но после его отказа и последующей перебранки, он просто сгрёб все пустышки и спешно отплыл. Есть! – победно воскликнула Ульрика, отшвырнув вбок последнюю преграду в виде здорового куска крыши, после чего также бережно отряхнула свою вещичку и принялась за поиски ботинок, потому что те, что были на ней держались на честном слове, не пережив демонической трансформации стопы.
– Чую, весёлое намечается приключение, – сумрачно усмехнулся великан, наблюдая затем, как Ульрика задумчивым взглядом окидывает руины своей комнаты. Казалось бы, как вообще можно было что-либо отыскать здесь, среди этого моря строительного мусора, нагромождённого друг на друга, но нет, она всё же как-то умудрилась выглядеть вставшую на ребро, сплюснутую полочку из-под обуви и, без особых усилий приподняв одной рукой верхнюю стенку вместе с наваленными на неё камнями, приходящимися когда-то несущей стеной, достала примятые, блестящие, – даже несмотря на обилие пыли и побелки на них, – лакированные ботинки на толстой подошве.
– Если передумал, – Ульрика сняла подранную обувку и отбросила её в кусты за пределами дома, предварительно выдернув один шнурок, после чего принялась натягивать найденные ботинки, – оставайся здесь. Твоя комната до сих пор свободна, – переобувшись, улыбчиво сообщила она и, собрав свои длинные спутанные волосы в хвост на затылке, принялась перевязывать их тем самым шнурком.
– Пожалуй, откажусь.
– Ну тогда пойдём обратно на корабль, – девушка сделала контрольный оборот, крепко затянула узелок, подхватила сменную одежду и пошла на выход.
– Переодеваться не станешь? – удивлённо осведомился великан, идя следом за ней.
– Ты от одной лишь приподнятой туники тотчас принялся кривиться. Боюсь представить, что было бы, начни я прямо сейчас раздеваться полностью, – подтрунила над братом Ульрика и, запоздало хихикнув, добавила: – Да и не надевать же чистое бельё на грязное тело. Прежде нужно принять ванну.
– Вот уж точно. Разит как от двадцатилетней бочки с печенью трески, – не остался в долгу Клаус, за что снова получил толчок в плечо, правда на этот раз менее шуточный и более болезненный. У обычного человека наверняка бы незамедлительно появился некислый синяк, если даже не перелом.
Возвратившись на берег, демонслеер в последний раз обвёл глазами распростёршийся перед ним остров, который сейчас – особенно после того как купол скверны полностью рассеялся за ночь – чем-то напоминал испорченное изнутри яблоко: на первый взгляд мог показаться живописным и уютным, но стоило только пройти глубже, как он тут же обнажал свою прогнившую насквозь сердцевину, почерневшую от многочисленных личностных трагедий вперемежку с бесконечными потоками лжи. Самый что ни на есть настоящий дом на костях поломанных человеческих судеб. Когда-то Клаус вырвался из плена его стен и сбежал в открытый мир, свято веря, что оборвал с ним все концы и утопил их в солёной воде, но вот он снова оказался в том же положении, что и тринадцать лет назад, созерцая мирно покачивающиеся на ветру зелёные верхушки деревьев, которые своим сладкоголосым шелестом так и манили прикорнуть в тени душистых раскидистых ветвей, обещая избавить от всех волнений и тревог. Правда, в тот раз у него было куда меньше времени на это никому не нужное абсурдное прощание, а деревья были обласканы лунным светом царствующего в ночном небе светила. Наверняка, судьба-злодейка уже тогда точно знала, что мечник так или иначе всё равно возвратиться сюда, а потому с холоднокровным спокойствием удава дожидалась его возвращения, чтобы при первой же возможности проказливо окатить беглеца ушатом тошнотворной дурнопахнущей правды. Великан мрачно усмехнулся её дрянному чувству юмора.
– Прощай, – тихо произнёс он. – Больше мы никогда не свидимся, – и с этими словами направился к шлюпке, в которой его уже дожидалась сидящая в носу Ульрика, всем своим видом выказывающая, что всё ещё обижена на него за ту недавнюю грубоватую шутку. Клаус скрытно – чтобы не обидеть сестру ещё больше – улыбнулся и столкнул шлюпку на воду, после чего занял почётное место рулевого, вооружившись вёслами, и погрёб обратно к кораблю.