— Он не остался со своей матерью в Лос-Анджелесе?
— Вообще-то он живет с ней, но учится в Маунт-Генри.
Маунт-Генри это первоклассная школа для мальчиков неподалёку от нас.
— Моё желание быть поближе к нему было одной из причин моего переезда в Нью-Хемпшир.
Мурра затряс головой.
— Я думал, рано или поздно он все-таки даст о себе знать — позвонит или ответит на письмо.
— А он этого не сделал?
— Нет, — сказал Мурра. — Знаете, что он мне сказал, когда мы с ним виделись последний раз?
— Нет, — сказал я.
— Когда я развелся с его матерью и женился на Глории Хилтон, он мне сказал напоследок: «Отец, ты ничтожен. Я больше ничего не желаю слышать о тебе».
— Это… это сильно, — сказал я.
— Приятель, — хрипло сказал Мурра, — это очень сильно.
Он кивнул.
— Он так и сказал: ничтожен. Молод, а нашёл верное слово.
— А сегодня Вы все-таки говорили с ним? — спросил я.
— Я позвонил директору школы и сказал, что мне срочно необходимо поговорить с сыном. Директор тут же заставил Джона позвонить мне. И хотя я, безусловно, ничтожен, я упросил его завтра приехать ко мне.
Помню, еще в ходе нашей беседы Мурра посоветовал мне иногда заглядывать в статистические отчеты. Я обещал.
— В любые отчеты или в какие-то специальные отчеты? — все же решил уточнить я.
— По статистике браков, — ответил он.
— Я боюсь даже думать о том, что в них кроется.
— Загляните в отчеты, — сказал Мурра, — и вы увидите, что для вступивших в брак в восемнадцать лет, — как я со своей первой женой, — имеется вероятность пятьдесят на пятьдесят, что дело кончится грандиозным взрывом.
— Я женился в восемнадцать лет, — сказал я.
— И Вы всё ещё в браке с Вашей первой женой?
— Вот уже двадцать лет.
— А у Вас никогда не бывает такого чувства, будто Вас обманом лишили холостяцкого времени, веселого времени гуляния, времени Большого Ходока? — спросил он.
— Ну, в Нью-Хемпшире это время обычно приходится на возраст от четырнадцати до семнадцати лет.
— Тогда я Вам так скажу, — сказал он. — Положим, Вы женаты все эти годы, ссоритесь с женой по мелочам, как все супруги. Вы издёрганы, постоянно угнетены…
— Продолжайте.
— И, положим, студия купила Вашу книгу, и Вы получили заказ написать по ней сценарий для фильма, и главную роль будет играть Глория Хилтон.
— Мне трудно представить это.
— Ладно, — сказал он. — Что для Вас в Вашем деле было бы величайшей удачей?
Тут мне пришлось на минуту задуматься.
— Пожалуй, если бы я получил заказ установить «Флитвуды» во всех окнах отеля «Коннерс». Это пятьсот окон, а то и больше.
— Хорошо! Вы только что заключили контракт. У Вас в кармане настоящие деньги — первый раз в жизни. Вы поссорились с женой, клянёте её и жалеете себя. А управляющая отелем — Глория Хилтон. Великая Глория Хилтон, и выглядит она так, как она выглядит в кино.
— Я слушаю, — сказал я.
— Положим. Вы начали ставить «Флитвуды» в эти пятьсот окон, и каждый раз сквозь стекло Вам улыбается Глория Хилтон, улыбается Вам одному, будто Вы божество.
— В доме есть еще, что выпить? — спросил я.
— Положим, это длится три месяца. И каждый вечер Вы возвращаетесь к жене, к женщине, которую Вы знаете так давно, что она стала Вам почти, как сестра, и она пилит Вас из-за какого-нибудь пустяка…
— Это очень тёплая комната даже без «Флитвудов», — сказал я.
— Положим, Глория Хилтон вдруг говорит Вам: «Не бойся стать счастливым, мой бедняжка, мой милый! Дорогой, мы созданы друг для друга. Не бойся стать счастливым со мной! Я таю, когда вижу, как ты устанавливаешь „Флитвуд“ в окне! Не могу вынести, что ты так несчастлив и принадлежишь какой-то другой женщине. Ведь я знаю, каким счастливым я могла бы тебя сделать, если бы ты только был моим!»
После этого мы с Муррой вышли из дома искать чертополох. Он собирался показать мне, как схватить чертополох и при этом не уколоться.
Кажется, мы его не нашли. Мы вырвали кучу травы, и разбросали её вокруг дома, смеясь, как заведённые. Вряд ли среди этой травы был чертополох.
Потом мы потеряли друг друга в бесконечном просторе. Я кричал ему, но его отклики становились все слабее, и наконец, я отправился домой.
Приход в родную гавань я не помню, зато помнит моя жена. Она утверждает, что я обратился к ней грубо и неуважительно. Я сообщил ей, что заключил контракт на пятьсот «Флитвудов» для отеля «Коннерс». Я тек же посоветовал ей заглянуть в статистику ранних браков. Потом я поднялся наверх и снял дверь с нашего ограждения ванны. Я сказал, что мы с Муррой торгуем этими дверьми.
Сняв дверь, я заснул в ванне.
Моя женя разбудила меня, но я отослал ее прочь. Я заявил ей, что Глория Хилтон купила отель «Коннерс» и что я собираюсь на ней жениться.
Потом я попытался ей сказать что-то очень важное насчет чертополоха, но не сумел выговорить это слово и снова заснул.
Моя жена густо посыпала меня порошком для детского купания и ушла спать в комнату для гостей.
Примерно в три часа следующего дня я подъехал к дому Мурры, чтобы закончить установку окон и заодно выяснить, не пришли ли мы вчера к какому-нибудь решению насчет двери ограждения ванны и если пришли, — то к какому. На крыше моего грузовика лежали уже две двери: моя дверь с фламинго и его дверь с Глорией Хилтон.
Я позвонил разок в дверь и вдруг услышал, что кто-то наверху стучит в стекло. Глянув вверх, я увидел Мурру в окне ванной комнаты Глории Хилтон. Моя лестница по-прежнему была прислонена к стене, и взобравшись наверх, я спросил Мурру, что случилось.
Он открыл окно и пригласил меня войти. Он весь дрожал и был очень бледен.
— Ваш парень приехал? — спросил я.
— Да, — ответил он. — Он внизу. Час назад я встретил его на станции.
— Теперь отношения уже налажены?
Мурра покачал головой.
— Он все еще ожесточён. Ему всего пятнадцать, но он говорит со мной, как будто он мой прапрадедушка. Я поднялся сюда только на минуту, и теперь у меня не хватает духу спуститься вниз.