Поворот ключа, пустая, холодная квартира, одиночество, неистовый страх.
Что теперь делать? А ничего. Ждать, молиться, и снова ждать.
Я разогрела суп, заставила себя съесть хотя бы немного, понимая, что силы будут нужны, что эта ситуация не рассосется сама собой и какое-то время нужно будет бороться и искать.
Хоть бы одна зацепка. Где они? Что с ними?
Я набралась смелости и сделала тест на беременность. И он оказался положительным.
Что это? Насмешка судьбы? Еще двое суток назад я проснулась с явным раздражением от мысли о новой беременности. Этот ребенок был для меня лишним, он ломал мне планы. А теперь? А теперь он, возможно единственное существо на планете, ради которого у меня будет смысл жить.
«Господи, прости, за такие мысли. А если их уже нет в живых? Нет моего Славика – серьезного, строгого, заботливого и совершенно неласкового, нет моих милых и обожаемых детей? Вот и все твои надежды, мечты и планы Марина!»
Я погладила с нахлынувшей нежностью живот. Не вовремя? Все вовремя, в жизни все бывает только вовремя. Другое дело как мы встречаем эти новости, как к ним относимся.
«Ну, здравствуй, новая жизнь! Кто ты? Каким ты будешь? Я уверена, что ты сын – подмога и опора. Ты уже подмога и опора. Слава, милый, возвращайся скорее, мы тебя очень ждем!»
часть 3
Ночь была без снов.
Спать долго я не смогла. Первый рейс автобуса в семь часов, на нем я ехала в полной боевой готовности найти сегодня свою семью. По крайней мере, я себя так настроила.
Такси меня встретило у автовокзала в центре города, примерно в этой точке мы вчера завершили свой объезд больниц.
До обеда удалось посетить только три больницы. В первом приемном покое я наткнулась на ледяную стену непонимания. Дежурный врач отказался разговаривать со мной, сославшись на то, что он сегодня уже имел беседу со следователем и не намерен передо мной отчитываться. По крайней мере, теперь видно, что идет работа. Но останавливаться я не буду, сидеть на месте нет сил, лучше так – в движении. В двух других меня приняли радушно. Внимательно посмотрели журналы и успокоили, что к ним никто подобный не поступал.
Обедали мы в студенческой столовой, у водителя там работает жена и он ручался, что готовят они отменно. Суп и пюре с гуляшом, и правда оказались очень вкусными. В столовой я повторно обзвонила все морги. Везде ответ отрицательный. Это успокаивало. Никогда я еще так не радовалась отказам.
После обеда решили посетить еще один стационар и два травмпункта. В стационаре я долго сидела в очереди. По приемному покою бегали врачи, лязгали металлическими колесами каталки по кафельному полу, таскали туда-сюда из кабинетов аппарат УЗИ. Из разговора я поняла, что привезли участников какого-то тяжелого ДТП и со мной сейчас разговаривать никто не станет. Я покорно ждала. Больничный запах въедался в мысли, раздражал рецепторы. Меня мутило и по-прежнему, сильно болела голова, но теперь я понимала, что одно с другим не связано.
В коридоре навязчиво моргала лампа дневного света, очень шумно включаясь и выключаясь. Я постаралась отстраниться от всего происходящего, откинулась на металлическую спинку лавочки и закрыла глаза. В коридоре несколько поутихли человеческие метания. Кричащую от боли женщину увезли куда-то на каталке, в смотровом кабинете за закрытыми дверями тихо разговаривали мужчины.
«- Доктор, скажите, какие у нее шансы? – Красивый мужской баритон был наполнен волнением.- Не жалейте меня, я же вижу, что все плохо.
- Я врач, а не Господь Бог. На моей практике случалось не мало чудес. Она борется, это видно. Помогайте ей. Она все слышит. Зовите ее, говорите о любви. Слышите? Ее сердце работает ровно и ритмично, ее глаза реагируют на свет, она иногда шевелит пальцами рук и ног. Мозг работает. Она найдет выход, она наверняка его ищет.
«Не сильно профессиональный подход, - подумала я. - Что же с этой бедняжкой случилось?»
- Я понял вас доктор. Я не дам ей уйти. – Тихий мужской голос растворился в звоне лязгающего металла».
Я вздрогнула. Санитарка, опустившись на колени, собирала с кафельного пола инструмент. Из смотрового кабинета вышел мужчина. Он когда то был статным и сильным, но переживаемое им горе заставило его ссутулиться и сжаться в нервенный комок. Он как пружина был на взводе, но не знал в каком направлении снять напряжение. Страх, ответственность, неизвестность. Мне стало стыдно, что я оказалась свидетельницей их разговора.