Зверёк бился в конвульсиях, но хватка ёкая ослабла. Подняв на него глаза, я впервые увидела какое-то подобие эмоции на всегда невозмутимом лице – удивление.
- Отпусти его!- повторила я, подставив ладони под сжимавшую зверька руку.
- Ты точно сумасшедшая,- подал голос Дэйки.- Это – паразит. Он порезал тебя, чтобы слизнуть кровь…
- И что? Он – совсем маленький, ничего бы не случилось!
Царапины в самом деле походили на порезы бумагой – не чета тем, что в своё время оставил на моей спине "господин". Ёкай разжал пальцы, и зверёк, хрипя, шлёпнулся мне в ладони. Шёрстка взлохмачена, глаза прикрыты, изо рта вырывалось сиплое дыхание.
- Ты всё-таки придушил его…- горестно всхлипнула я.
Ёкай ничего не ответил и, развернувшись, скрылся в клубившемся у входа в пещеру полумраке.
- Что на тебя нашло?- возмутился Дэйки.- Господин защищал тебя, а ты вместо благодарности…
- Защищал!- я презрительно дёрнула плечом.- От него?
Очень бережно положила зверька на циновку. Его глаза вдруг открылись, мордочка слабо оскалилась.
- Видишь?- прошипел лис.- Эта тварь даже не понимает, что обязана тебе жизнью!
- Я ему прощаю. А что едят камаитати? Кроме крови...
- Спроси у него.
Закатив глаза, я выудила из узла оставшийся с вечера онигири и бамбуковую бутыль с водой. От онигири зверёк отвернулся, но когда я брызнула водой на лист, в который был завёрнут рисовый шарик, слизнул каплю. Я капнула ещё, а потом ещё, пока зверёк не отвернулся и от него.
- Какой хорошенький...- проворковала я.
Дэйки шумно выдохнул.
- Там, откуда ты пришла, таких нет?
- Точно таких нет. Есть похожие.
Зверёк смахивал на ласку – длинное гибкое тельце, пушистый хвост, симпатичная мордочка. Но лапки с серповидными когтями сильно отличались от коготков ласки моего мира.
- Как думаешь, он выживет?
- Надеюсь, что нет!- отрезал лис.
Зверёк начал дремать, я протянула руку, собираясь погладить по вытянутой головке, но его глаза тотчас открылись и мордочка оскалилась. Дэйки злобно фыркнул.
- Если, когда заснёшь, он искромсает твою шею и запястья, не говори, что тебя не предупреждали!
И, яростно дёрнув хвостом, удалился вслед за своим господином. А я, придвинув к зверьку онигири, легла рядом.
Будильник звонил и звонил – громко, настойчиво. Ненавижу вставать рано... В своё время перепробовала немало мелодий, чтобы сделать переход от сна к бодрствованию максимально сносным, но, в роли будильника, всё становилось ненавистным. Всё, кроме моей последней "находки" – щебета птиц. Правда, сейчас и этот звук казался раздражающим. Я поморщилась, открыла глаза... За пределами пещеры вовсю стрекотали насекомые, чирикали птицы – особенно одна, расположившаяся в ветвях у самого входа. Это и был "будильник". В пещере не было никого, кроме меня и… Вспомнив о ночном посетителе, я осторожно приподнялась на циновке. Сердце от волнения забилось чаще – вдруг несчастный зверёк умер? Он лежал на том же месте, куда я его положила. Глаза закрыты, но спинка едва заметно вздымалась и опускалась – он дышал. Очень легко я погладила по светло-коричневому меху на головке. Камаитати беззвучно оскалился. На онигири по-прежнему не смотрел, но я накапала на листок воды, и он с готовностью её выпил.
- Что же ты ешь?..- вздохнула я.
С ночи зверёк явно ослабел, и мне было его невыносимо жаль. Представив, что к вечеру на циновке останется лишь безжизненное тельце, чуть не расплакалась. Но тут взгляд упал на тонкий порез на запястье, оставленный серповидным коготком... Идея была бредовой, и я мысленно взмолилась небесам, чтобы Дэйки не ворвался в пещеру сейчас. Всё вышло хуже. Едва я поднесла запястье к мордочке зверька, и тот, поведя носом, лизнул порез, в проёме мелькнула тень. Я слегка дёрнулась, услышав знакомый спокойный голос:
- Что ты делаешь?
Камаитати ощетинился и зашипел, я придвинулась к нему ближе.
- Пытаюсь спасти ему жизнь.
- Для чего?
Вопрос застал меня врасплох.
- В смысле… для чего?
Ёкай направился ко мне, зверёк зашипел громче, слабо зашевелил лапками, пытаясь подняться, и я выпалила:
- Остановись! Ты его пугаешь!
Ёкай остановился как вкопанный. Второй раз за сутки его лицо на моих глазах утратило обычное каменное выражение. Не то чтобы на нём отразились эмоции – скорее, их бледная тень. Но, видимо, мои действия были таким верхом безумия, что поколебали даже его ледяную невозмутимость.
- Ты ведь чуть его не убил, и он тебя боится,- пояснила я.- Уверена, когда убедится, что не причинишь ему вреда, перестанет так реагировать.