- Я подумаю.
С трудом удержалась, чтобы не залепить ему оплеуху. Разумеется, быть моим телохранителем он не обязан. Но, наверное, я была слишком уверена в утвердительном ответе, чтобы спокойно воспринять расплывчатое "Я подумаю".
- Это ещё не всё,- так и не смогла смягчить тон.- Место, где ты нашёл меня, далеко отсюда?
- Место, где я спас тебя от óни?- ехидно уточнил он.- Нет, не очень.
- Неподалёку от него, где-то в дне ходьбы, должен быть пруд,- проигнорировала я намёк.- Можешь отвести меня хотя бы туда... в ближайшее время?
- Зачем?
- Нужно.
Кэцеро вскинул голову.
- Я подумаю и об этом.
В этот раз уклончивый ответ меня не разозлил – я едва его восприняла. Перед глазами возникла картина, забыть которую не удастся никогда. Пруд, заросший кувшинками, вьющиеся над водой стрекозы, кровь на траве... и неподвижное тело парня, проделавшего долгий путь, чтобы меня спасти...
- Аими-сан?
Я подняла глаза на возникшего перед столиком монаха, державшего поднос, уставленный чашечками с едой. Даже не заметила, как он подошёл.
- Когда хочешь отправиться к этому пруду?- ворчливо поинтересовался Кэцеро.
- Когда сможешь меня отвести,- прошептала я.
Наверное, никогда не смогу вспоминать о Тэкэхиро без того, чтобы к горлу не подступали слёзы. Уставившись на чашечку с дымящимся рисом, которую Нобу-сан поставил на столик, я не видела лица Кэцеро, но чувствовала на себе его взгляд.
- Что там, возле пруда?- непривычно серьёзным тоном спросил он.
И я едва слышно ответила:
- Останки… которые нужно похоронить… если они ещё там…
Глава 3
Ярко-зелёная трава, нежно-зелёный мох, рассеянный зеленоватый свет солнечных лучей, проникавших сквозь густую листву. Я будто оказалась в Изумрудном Городе... разве что вокруг – лес, а не город. Камикадзе то и дело срывался с плеча, чтобы погнаться за какой-нибудь слишком близко подобравшейся птицей. А рядом, поглядывая на меня из-под копны спутанных волос, вышагивал Кэцеро-сама. Оставив храм прошлым утром, мы направлялись к месту, где на меня напали óни. Оттуда легче найти пруд, берег которого стал для Тэкэхиро могилой... Кэцеро согласился сопровождать меня, как только узнал, зачем хочу туда попасть, и за это я была ему благодарна. Но в остальном... Когда покидали святилище, я до дрожи впечатлилась жутковатыми статуями монахов по обеим сторонам ступеней, ведущих с холма, на котором раскинулись храмовые строения. Замершие в разных позах, с воздетыми к небу или сложенными для молитвы руками, они, казалось, следили, за тем, как мы спускаемся в лес. И, стоило поёжиться, полудемон начал "умиляться" моей впечатлительности. Предложение перенести меня к месту побоища – так, по его словам, мы добрались бы всего за полдня – я отвергла наотрез. И весь день была вынуждена выслушивать, насколько медленно передвигаюсь. Пригрозила начать петь, если он не прекратит насмешки, но Кэцеро только оживился, предлагая исполнить угрозу. И тогда я надвинула на брови касу и замолчала, совершенно перестав на него реагировать. Вплоть до прошлой ночи он ещё пытался завязать со мной разговор, но под конец сдался, проворчав, что, не будь я человеком, составила бы прекрасную пару его молчаливому, как придорожный валун, братцу. Слова больно резанули по моим незажившим душевным ранам. Процедив сквозь зубы "Дикарь!", я отвернулась к дереву, у корней которого устроилась на ночлег, с содроганием думая о длительном путешествии к ториям в компании этого грубияна. Если, конечно, он соизволит меня сопровождать…
Утром, как ни странно, полудемон не удостоил меня ни словом, правда, постоянно таращился исподлобья. Но взгляды легче игнорировать, чем слова, и так мы продвигались вперёд в полном молчании. Постепенно деревьев вокруг становилось всё больше, а солнечных лучей – меньше. Птицы почти исчезли, и заскучавший Камикадзе дремал, свесив голову с моего плеча. Ближе к вечеру полудемон вдруг остановился, повёл носом и буркнул:
- Надеюсь, этих хоронить не собираешься!
Я недоумевающе воззрилась на него.
- Надо же, неужели на меня посмотрела,- вполголоса пробормотал он и уже громче добавил:
- Почти пришли!
Вскоре я поняла, что мой провожатый имел в виду – запах тлена, ощутимый даже для моего человеческого обоняния. И, чем дальше мы шли, тем ощутимее он становился. Камикадзе, недовольно фыркая, зарылся мордочкой в мои волосы. Поляну я узнала не сразу. Прошла мимо дерева, с которого спрыгнул однонодзревой урод, не осознав, что это оно. Но резко остановилась перед бесформенными грудами того, что некогда едва не лишило меня жизни. Вид полуразложившихся тел был омерзительным, я отшатнулась, зажав нос рукой. Камикадзе, раздражённо ворча, слетел с моего плеча и унёсся прочь.