Николай Желунов
Возвращайся сейчас
1. Разговор с птицей
А хорошо было бы сейчас искупаться, подумал я. Жаль, не получится.
Мы шагали через лес, растянувшись гуськом: впереди Людвиг и Магда, следом Жека, я — замыкающий. Людвиг уверенно переставлял длинные ноги в новеньких джинсах и кремовых кроссовках. Недавно прошелестел в кронах дождь, изумрудно-солнечный лес весь лоснился влагою, но сверхаккуратный Людвиг умудрялся не изгваздать ног, хотя остальные промокли почти по пояс. Здесь не было и подобия тропинки, и наш путь змеился через кусты дикой малины, крапивные джунгли и хрустящие кипы валежника. Густо пахло смолой и прелым деревом. Искрами хрусталя переливалась в паутине на листьях вода, я в раздражении бил посохом по веткам, устраивая водопады.
В зарослях орешника сердито захорькал вальдшнеп, с треском поднялся и бурой молнией шарахнул над прогалиной. Жека невольно подпрыгнул, но тут же взял себя в руки и изобразил снисходительней интерес к пернатому. Магдалена рассмеялась:
— Птица говорит, ты топаешь, как лось. Слышно далеко.
Она говорила с польским акцентом, шикая и путая ударения: далеко, топаешь.
— Дура твоя птица, — ощетинился Жека. Быстрые солнечные жуки роились в соломенной жекиной шевелюре, — если захочу, я могу ходить бесшумно, как индеец! Просто сейчас не надо.
— Зверь все равно почует. От тебя на весь лес пахнет конфетами, — лукаво улыбаясь, Магда наклонила голову, откинула непослушный русый локон, — никогда не видела, чтобы хлопчик так любил шоколад.
— Сама унюхала или тоже кто сказал? Вот расскажу Петру, что дразнишься. — И Жека зачем-то прикрыл набитые конфетами карманы.
Сейчас, подумалось мне. Сейчас. Выйдем на очередную прогалину, а там — колючая проволока, блок-посты, автоматчики: «Стоять! Лицом на землю!» — вот и все купание. Мы шли уже около часа, и я вздрагивал при каждом подозрительном звуке, но лес оставался величественно спокоен — царапающий кронами небо, дикий, излюбленный Шишкиным русский лес. Я невольно покусывал губу, пытаясь задавить раздражение на Магду, что подала идею искупаться, на Жеку, ее горячо поддержавшего, и Людвига, взявшегося нас отвести короткой дорогой. Но больше я злился на себя самого — за то, что поставил любопытство выше чувства долга. И я не удивился, когда в висках запульсировала ноющая боль.
Кусты орешника разошлись в стороны, и мы оказались на поляне. В ее центре, похожий на гигантский муравейник, высился поросший тимофеевкой холм — Людвиг взошел на него, как паломник на священную гору и поднял голову к небу. Там, в звенящей бирюзовой выси раскинул крылья сокол. Внезапно Людвиг оглушительно свистнул, и — я мог бы поклясться — птица в ответ покачала крыльями.
Если сейчас рассевшиеся в секретах автоматчики не услышат нас — будет чудо, подумал я.
— Эге-ге-ге-гой! — подвыл Жека, карабкаясь на холм следом за Людвигом.
Магда подошла ко мне, с улыбкой протянула большое красное яблоко. Серая охотничья куртка с капюшоном, джинсы, калиновый свитер с широким воротом — точь-в-точь студентка из стройотряда прошлого века. В зеленых глазах лукавые искорки:
— Не устал, Ян?
— Некстати голова разболелась. — Сквозь зубы сообщил я. — Тебя не беспокоит, когда он… вот так?
— Людвиг? — Девушка из-под ладони взглянула на вершину холма. — А что бояться? Людвиг всегда находит дорогу.
Идиотский шум, свист, вот я о чем — хотелось сказать, хотелось закричать мне. Я сдержался. Откусил большой кусок яблока и принялся жевать, чувствуя, как в его сладости тает напряжение, уступает веселой бесшабашности: будь что будет, и черт с ним. Сокол в зените описывал круги, и я представил мир его глазами — бескрайний темно-зеленый океан и гряда невысоких поросших соснами гор на горизонте, похожих на разлегшегося посреди леса дракона.
— Спасибо, Магдалена.
— Спасибо и тебе, — загадочно сказала она.
Людвиг указал посохом на юг: — Туда!
Теперь дорога стала удобней. Под ногами зашуршала опавшая хвоя, а над головой негромко поскрипывали уходящие в небо стволы корабельных сосен. Жека вприпрыжку скакал впереди нашего проводника, немузыкально распевая что-то во всю мощь своих двенадцатилетних легких.
Что лукавая полька имела в виду — «спасибо и тебе»? Иногда я решительно не понимаю ее. Головная боль усиливалась. Словно что-то сдавливало черепную коробку, тугими толчками откатывалось в затылок. Господи, дай силы выдержать это. Отчего я не захватил аспирин? Интересно, у этих любителей купания есть аспирин?
— Эхой! — закричал Жека и вдруг пустился бегом. Людвиг бросил посох и побежал за ним.