— Только через него мы и сможем выйти на центр Ассоциации, — кивнул Тамерлан. — И попытаться снять с шеи человечества ярмо внешнего управления.
— Ну, до этого ещё далеко, — нахмурился Малахов. — Хотя планы строить нужно. Никогда не следует забывать наш девиз: никого над нами!
— Людьми, — закончила Софья Денисовна.
— Волкова же надо беречь как зеницу ока!
— Кто его охраняет сейчас? — спросил Играев.
— Первичная Ё-команда.
— Конкретно?
— Зачем это тебе? — удивился Грибов.
— Хотелось бы посмотреть на парней.
— Группа Кира Серебренникова.
— Кира я знаю, хороший спец. Надеюсь, и остальные подобраны со знанием дела?
— Я отвечаю, — сказал Грибов.
— Они должны быть научены защищаться от биоэнергетического нападения. Поводыри сами мощные пси-операторы, но у них кроме этого есть ещё излучатели, те же «колуны» и «глушаки».
— Зато у нас появились «зеркальные антисглазники», — напомнил Малахов. — Ты же сам принимал участие в их тестировании.
— Они пока не надёжны.
— Вот и помоги довести до ума. Будь спокоен, примем все необходимые меры. Благодарю, друзья, встретимся у Первого послезавтра. Здесь больше собираться не будем, за АНЭР ведётся наблюдение, контрразведка АПГ после провала на Байкале возбудилась до крайности.
— Я тебя провожу, — предложил Тамерлан, беря Софью Денисовну под локоток.
— Спасибо, — улыбнулась она. — Я еду обедать. Не хочешь со мной?
— Не откажусь.
— Вася, останься, — сказал Олег Харитонович.
Грибов снова сел за стол.
Тамерлан и Софья Денисовна вышли, вслед за ними Играев.
Малахов посмотрел на главу контрразведки.
— Вася, не нравится мне суетливость Евгеньевича. Он никогда раньше особо не интересовался охраной Волкова.
— Понял.
— Узнай, не случилось ли чего у него или в семье.
— Хорошо, Олег Харитонович.
— Но за Ромой Волковым пригляди.
Грибов кивнул и буквально испарился из кабинета. Он тоже был мощным пси-оператором, мог «отводить глаза», а главное — видеть намерения человека до того, как тот решится их реализовать. Потому в «Триэн» он и занимал пост начальника контрразведки, хотя до этого никогда такими делами не занимался. До прихода сюда он тихо-мирно учил детей глубинному спокойствию.
4
Счётчик топлива показывал ноль. Стрелочка счётчика скатилась за красную чёрточку, и грузовик мог остановиться в любой момент.
Шаповалов тупо уставился на счётчик, остановил машину на обочине, перед въездом в посёлок Паньково. Он работал дальнобойщиком, гонял фуры из Бреста в Варшаву, через польскую границу и обратно, доставляя то детали для автомашин, то бакалею, то продукты, и, в общем-то, не жаловался на судьбу. Но уже второй раз после пересечения границы в Бресте вдруг оказывалось, что бензина в баках кот наплакал, а причин этого странного явления Шаповалов найти не мог. Обычно он заправлялся «под завязку» ещё в Варшаве, чтобы можно было добраться до базы без остановок. И вот снова та же беда: баки пусты! Мало того, счётчик пройденного пути показывал больше трёхсот километров, в то время как от Варшавы до границы насчитывалось всегда чуть больше ста пятидесяти.
— Пиндос тебе в нос! — в сердцах проговорил Шаповалов, абсолютно не представляя, каким образом он намотал на спидометр лишние сто пятьдесят километров.
База располагалась в двадцати километрах от Бреста, в посёлке Жабинка, но доехать до него он не смог бы на остатках бензина. Пришлось тормозить попутку, брать канистру и ехать до ближайшей заправки, после чего снова ловить грузовик и добираться до оставленной в Паньково машины.
Продолжая размышлять над возникшей проблемой, Шаповалов наконец доехал до конечного пункта назначения, поставил фуру под разгрузку на территории базы — на этот раз он вёз бакалейные товары из Польши — и получил сердитый нагоняй приёмщика Степаныча.
Оказалось, он опоздал ровно на сутки!
— Не может быть! — пробормотал ошеломлённый Шаповалов, теребя чубчик на потном лбу. — Я выехал сегодня утром…
— Сегодня уже третье сентября! — взорвался приёмщик. — А ты должен был вернуться второго! Где сутки пропадал? Опять за своё взялся?
— Что значит — за своё? — не понял Шаповалов.
— От тебя за версту перегаром несёт!
— Да не пил я! — возмутился Шаповалов. — Уже год ни капли в рот не беру, с сердцем проблемы.