Мои глаза вспыхивают, и перед ними мелькает красная пелена. Я изо всех сил вырываюсь, пытаясь освободиться от его захвата, которым он сжимает мою челюсть. Он держит меня так крепко, что кажется, будто он вот-вот раздавит мне челюсть, если сожмёт ещё сильнее. Но мне плевать. Единственное, о чём я думаю, — это добраться до Макс и убедиться, что она жива. Отсюда она выглядит такой неподвижной.
Он пытается вернуть контроль надо мной и в конце концов одерживает победу, снова толкая меня к двери. Моя голова снова ударяется об окно, из-за чего моё зрение начинает мутнеть, и я с трудом борюсь, чтобы не потерять сознание. Наконец он отпускает мою болезненную челюсть, только чтобы схватить меня за горсть волос, резко выдёргивая их с корнями. Боль распространяется по всей коже головы, когда он слегка поворачивает голову с дьявольской усмешкой на губах. И тогда я это вижу — маленький наушник, идентичный тому, что в моём ухе. Я видела, как его человек что-то передал ему, когда мы отъезжали, но не придала этому значения. Должно быть, это наушник Макс, а значит, он всё это время подслушивал нас. Вся эта операция превратилась для нас в гребаную ловушку, и мы угодили прямо в его сети.
Я всё ещё отталкиваю его, пока он говорит:
— Ты признаешь, что работаешь с этим проклятым клубом, чтобы кинуть меня, а потом будешь смотреть, как я прострелю каждому из них их гребаные головы. Тогда, и только тогда, я положу конец твоей жалкой маленькой жизни, ты, глупая сука! — кричит он мне в лицо, пока я пытаюсь найти свой следующий ход. Я стараюсь успокоить свой разум, чтобы выбраться из этой ситуации и спасти Макс, но исход выглядит мрачным.
— Подъезжаем к комплексу, — голос Оуэна раздаётся в моём ухе, и на мгновение я думаю, что спасена. Но это ощущение быстро исчезает, когда Пелоси улыбается. Если бы я только могла дотянуться и активировать наушник, чтобы меня услышали, но в том положении, в котором он меня зажал, я почти не могу двигаться. Мне нужно их предупредить, чтобы они держались подальше.
— Признавайся, — давит Пелоси, прижимая пистолет так сильно, что моё зрение начинает тускнеть по краям. Я сосредотачиваю взгляд и смотрю прямо ему в глаза, успокаивая себя. Паника не поможет. Кровь всё ещё течёт по моим губам, капая с подбородка на белую блузку в равномерном ритме. Я кроваво улыбаюсь своему нападающему, когда слышу приближающийся рёв семи мотоциклов.
— Я работаю на себя, тупой ублюдок, — огрызаюсь я, наслаждаясь тем, как его глаза вспыхивают, а лицо заливается ещё большим румянцем. — Иди к чёрту, — выплёвываю я с полной ненавистью, собирая кровь во рту и плюнув ему в лицо.
Густая, липкая жидкость попадает ему прямо в глаза, и это всё, что мне нужно для отвлекающего манёвра. Когда он отшатывается, чтобы вытереть глаза, я резко отталкиваюсь от него, чтобы ударить кулаком в горло. Он захрипел, когда я ударила его по трахее, его руки отпустили меня, а сам он схватился за горло, задыхаясь.
Водитель поворачивается в своём сиденье, чтобы схватить пистолет, но я быстрее. Я откидываюсь назад на сиденье и ударяю носком своей туфли на высоком каблуке прямо в его подбородок. Он отшатывается на мгновение, но снова тянется за оружием. Его руки уже почти дотянулись до пистолета, как я быстро хватаю своё оружие с лодыжки, поднимаю его, прижимаю ствол к его виску и спускаю курок, отправляя пулю прямо ему в мозг. Громкий выстрел оглушительно отдаётся в ограниченном пространстве салона, вызывая звон в ушах. Но прежде чем его мозг успевает разлететься по окну, я снова двигаюсь.
Я лихорадочно тянусь к ручке двери и резко открываю её. Пытаюсь выбраться, но Пелоси делает отчаянную попытку схватить меня за талию. Он рычит и брызжет слюной, цепляясь за меня, и мы оба вываливаемся из машины. Я теряю хватку на своём пистолете и падаю на спину. Весь воздух выходит из меня, и я изо всех сил стараюсь снова начать дышать. Гравий хрустит подо мной, вызывая резкую боль, распространяющуюся по всему телу. Я толкаю и борюсь с ним, но каким-то образом он оказывается сверху. Я оглядываюсь вокруг в поисках выхода, и моё внимание цепляется за два полуприцепа, окружённые семью мотоциклами, въезжающими на гравийную дорожку.
Каждый байкер выглядит одинаково, единственное различие — это их мотоциклы. Все они в одинаковых кожаных куртках, с чёрными капюшонами на голове и масками на лицах, что делает их неразличимыми. Их рты и носы полностью закрыты, видны только глаза. На масках изображён логотип «Коварная семерка» — череп с острыми зубами. Если бы я не знала этих людей, я бы никогда не смогла отличить их друг от друга.
Я вижу их из-под машины, но они меня не замечают, когда въезжают в комплекс, делая резкие повороты и также быстро выезжая обратно. Они оставляют прицепы там, где им было приказано. Гравий разлетается в разные стороны, и единственное, что я слышу — это громкий гул выхлопов, пока каждый мотоцикл вырывается на выезд. В том числе и металлический фиолетовый байк, который я знаю — принадлежит Лиаму. Они следуют плану в точности так, как должны
Жаль, что моё попадание в руки Пелоси не было частью плана.
С Антонио, сидящим на мне, трудно придумать следующий ход. Я извиваюсь под ним, но он гораздо крупнее меня, и ему легко хватает сил, чтобы обхватить мои запястья. Он грубо собирает обе мои руки и рывком закидывает их за голову. Резко растягивает меня, причиняя боль, а затем прижимает пистолет к моему рту. Ствол врезается в зубы, и на глаза наворачиваются слёзы.
Где эти гребаные федералы, когда они так нужны?
— Думаешь, ты можешь кинуть меня и уйти безнаказанной? Ты признаешь, что работаешь на этих байкерских ублюдков. Тех самых, которые только что доказали, что им насрать на тебя. Хотя я был уверен, что ты трахаешь того, кто прошлой ночью пристрелил Луку. Ни один мужик не станет так заводиться из-за женщины, если она не сосёт его член за закрытыми дверями. Но, видимо, это не так. Он сбежал, — провоцирует он меня. — Не хочешь говорить по-хорошему, чтобы я всадил пулю и покончил с этим? Ладно. Мы просто совершим небольшую прогулку в одну из этих скотобоен, и я сам вытрясу из тебя информацию. Ты совсем одна, piccolo bugiardo.24