В последнюю ночь, когда мы были вместе, она просила меня не выходить на задание. Оглядываясь назад, я жалею, что не послушал её. Хотя клуб в конце концов уладил всё, но я всё равно чувствовал себя дерьмово после этого.
Хотя наше время вместе было коротким, я никогда не видел, чтобы Тейт о чём-то просила, пока не наступила та ночь. Она почти встала на колени и умоляла меня не брать эту работу. Стыд захлёстывает меня, когда я вспоминаю, как проигнорировал её. Она сказала, что у неё плохое предчувствие, и не хотела, чтобы я шёл. Будучи самоуверенным ублюдком, я пытался показать ей, что я неуязвим.
Оказалось, это не так.
Хотя работа прошла идеально, как я и говорил ей, в конце концов я оказался разбитым, когда вернулся с задания и обнаружил, что ее половина кровати холодная.
Моё самое большое сожаление в жизни — то, что я был слишком упрям, чтобы послушать женщину, в которую был безумно влюблён. Я позволил своей гордости встать на пути и, в итоге, оттолкнул её.
Я поворачиваю шею, пытаясь снять напряжение, которое там накапливается. Обычно поездки на байке помогают мне отключить мозг на время, но, похоже, даже грубой силы между моих бедер недостаточно, чтобы подавить мои мысли о прошлом.
Я направляю байк к торговому центру в новой части города. Сейчас уже далеко за полночь, и мне нужно возвращаться домой. Может, если я пропущу пару шотов “Джеймсона”, удастся выспаться этой ночью.
Движение всё ещё плотное, и я знаю по опыту, что оно не утихнет ещё долго. Я переключаюсь на правую полосу оживлённой четырёхполосной дороги, думая, что смогу сделать быстрый разворот в одном из торговых центров. Когда я вижу, что никто не едет мне навстречу, я направляюсь ко второму въезду.
Только я собираюсь замедлиться, как чёрный Nissan начинает выезжать на первой полосе. Я не придаю этому большого значения, поскольку они явно останавливаются, чтобы осмотреться. Но когда я понимаю, что они меня не видят, уже слишком поздно. Я еду слишком быстро, и водитель выезжает прямо передо мной.
Я сжимаю зубы и ругаюсь, пытаясь резко затормозить, но безуспешно. Запах горелой резины наполняет мои ноздри, когда я поворачиваю, чтобы избежать удара о крыло машины. Внезапное движение заставляет байк наклониться и с глухим треском упасть на асфальт. Я рычу и пытаюсь оттолкнуться от байка, но моя нога застревает между ним и горячим асфальтом. Я чувствую, как безжалостный тротуар рвёт и разрывает плоть на моей ноге. Огонь пронзает моё тело и обвивается вокруг позвоночника, затуманивая моё зрение.
Машина резко тормозит, когда водитель наконец-то замечает искры, вылетающие из-под мотоцикла, разъедающего металл о тротуар. Теперь уже ничего не остановить, закон движения вступает в полную силу, бросая меня и байк на бок машины с глухим, вызывающим тошноту треском.
Я ударяюсь о бок машины с такой силой, что она ещё несколько секунд раскачивается из стороны в сторону, даже когда мы полностью останавливаемся. Слышатся гудки и визг шин, когда другие водители сворачивают, чтобы не переехать меня.
Я кричу от ярости и боли, отталкивая свой байк — свою гордость и радость — от изуродованной ноги. Дверца со стороны водителя открывается, и передо мной появляются туфли на "трахни меня" каблуках. Если бы я не был так чертовски зол и моя нога не пульсировала от боли, я бы остановился, чтобы полюбоваться этими ногами дольше, чем на долю секунды.
— Блядь, Блядь, Блядь! — раздаётся женский голос, когда я поднимаюсь на колени. — Этого просто не могло случиться, — восклицает она. Я стону, поднимаясь на ноги, и злобно смотрю на водителя.
Первое, что я вижу, — это длинные ноги, украшенные чёрно-белыми цветами, покрывающими одну из них от лодыжки и исчезающими под слишком коротким платьем. Её сверкающее серебряное платье мерцает в свете уличных фонарей. Длинные, тёмно-фиолетовые локоны обрамляют глубокий вырез, отчего у меня во рту пересыхает, а мой член снова оживает. Её тяжёлое дыхание только привлекает моё внимание к твердым соскам под тонкой тканью.
Моя девочка всегда заводилась от опасности.
Мой взгляд поднимается к её блестящим, пухлым губам, и я чувствую, как мои собственные начинают покалывать, как будто вспоминая, как она на вкус. Её тёмные глаза нервно следят за происходящим, пока она вплетается пальцами в свои волосы, хватаясь за кожу головы, и переводит взгляд с байка на машину и обратно. Она ещё не заметила, что это я смотрю на неё, пока она ищет выход из ситуации.
Признание отзывается по всему моему телу в такт сердцебиению. Будто всё моё существо скандирует «моя, моя, моя».
Её глаза наконец встречаются с моими, и я мгновенно вижу, как в них сменяется целый ряд эмоций: замешательство, гнев, страсть, страх. Всё это отражается в них, пока я, наконец, говорю:
— Тейт?
ПЯТЬ
ТЕЙТУМ
Вам знакомо это чувство, когда ты на самой вершине очень крутой американской горки? Ваше тело трепещет от нервной энергии, пока вагончик тащит тебя на самую вершину, и вдруг замирает, как будто время остановилось. Вы задерживаете дыхание и молитесь, чтобы не умереть от этого переживания. Мир словно замирает и вокруг становится тихо, и вы вынуждены сосредоточиться на каждом ощущении, которое испытывает ваше тело.
Раньше я обожала это чувство. Возбуждение, пробегающее по моим конечностям, словно они готовятся сбежать от угрожающей жизни опасности. И когда вагончик наконец падает вниз, кажется, что сердце падает вниз по телу и застывает где-то в районе пятой точки. А затем чистая радость и безумие, которые я испытываю, когда достигаю дна, заставляют меня хотеть повторить это снова и снова.
Встретиться лицом к лицу с призраком из прошлого — это почти то же самое, только словно я всё ещё несусь вниз по американским горкам, и конца этому пути не видно. Я подвешена между страхом и неизбежной гибелью.