Газеты все чаще публикуют статьи и просто сообщения о том, как русские националисты, сиречь фашисты, вместе со штурмовиками-баркашовцами являются на крупные заводы, ищут союза с рабочим классом. А рабочему классу при хронических неплатежах зарплаты, хоть с дьяволом в союзе, но хочется переменить сегодняшнее непонятное свое положение...
Да, думаю я, это в конце концов расставило все точки над "и" - то, что фашисты и нацио-нал-коммунисты у нас обнаружили открыто свое родство. Но... Но пока в стране все взмелось и никак не уляжется, пока трещины и разводы в обществе все шире и шире и все болезненнее, эти союзники, сами по себе ничтожные, - у них и цвета их партий близки: красный и коричневый могут попытать политического счастья. А каким несчастьем эта попытка обернется стране, народу, разозленному до крайности, но пока еще чего-то ждущему, это жутко даже вообразить себе. Подавленное чувство собственного достоинства в человеке - вот опаснейший союзник и красных, и коричневых.
Вот чего я боюсь.
А вот на что надеюсь. Все-таки за семьдесят пять лет приглаживания, приутюживания общества, выпалывания дерзких, уважающих себя людей - не всех выпололи, не все думающие головы снесли. Да и новые нарождаются и растут. Есть думающие, появляются талантливые. Правда, до сих пор нет для них, все еще нет надлежащих условий, все еще всякими старыми страхами чиновники (не исключено, что не старыми страхами, а собственной выгодой) вяжут таким людям руки и мозги. Вот недавно был я в Челябинске, там говорят: "Да мы бы сейчас всю область завалили тем или иным товаром, не хуже французского или другого иностранного товара, мы все умеем! Так дайте же возможность делать!"
Так ведь нет, не дают! "А-а, вы - жулики! Хотите обогатиться на этом!" - кричат им чиновники-ретрограды и люмпены.
В чем же, собственно, дело? Если жулики - судите их, но если не жулики, а работяги, пред-приимчивые производители, - дайте им возможность делать свое дело... Но нет, живет и не уми-рает большевистский миф: все предприниматели - капиталисты-жулики - эксплуататоры. Всех подряд закрывай! Круши! Души налогами! Вот так: всех, кто что-то создает и увеличивает общий достаток, - тех закрывай, круши, души: а кто снова грозится все у всех отобрать в общий котел (давно известно, что у всякого общего котла непременно находится далеко не "общий" хозяин) - этим можно гулять не опасаясь...
Ну, хорошо, все позакрываем, все отнимем и свалим в "общак". А дальше что? "Ведь пряни-ков сладких всегда не хватает на всех", особенно когда их не стряпают, а делят, у кого-то предва-рительно отняв. Значит, что остается при такой дележке? Остается террор. Опять казармы, опять "сроки", лагеря, пулеметы на вышках. Ничего, кроме этого, у нас не получится. Ни-че-го... Выход только в одну сторону: к демократическим переменам. К твердой законности. К сильной власти, чье оружие только Закон, единый для всех, а не выборочно, как у нас было, да и теперь все так же.
Через все промахи, ошибки, тяготы, через муки, но мы можем выйти к упорядоченной, достойной человека жизни. Лишь бы не сбиться с пути. Сохранить направление, которое чуть не потеряли в августе 1991-го, в октябре 1993-го, в канун 1995 года.
Выход из исторического тупика, в который завел Россию большевизм, неимоверно труден. Кому-то эти трудности удалось преодолеть. Для других они стали драмой. Для третьих - трагеди-ей. В сознании людей ответственность за дороговизну, разгул преступности, коррупцию, межна-циональные конфликты, за всю нынешнюю расхристанность и расхлябанность несет "крайний". Тот, кто подтолкнул общество к переменам и взялся осуществлять переход к рынку, к граждан-ским свободам, к правовому обществу. Взялся осуществлять, да не осуществил с маху, с пылу с жару, как бы всем хотелось. Никому бы это не удалось. Не удалось и демократам.
И теперь в какой только грязи не полощет демократов и демократию оппозиция, умело испо-льзуя настроения тех, кто, на беду, не смог вписаться в рынок, или кого вполне устраивал низкий, но гарантированный уровень существования, или кто просто привык паразитировать на чужом труде и, гордясь равноправием, черпал из котла социальных завоеваний советской власти те же блага, что причитались бескорыстным до самоотречения трудягам-энтузиастам. "Здравствуй, страна героев..."
Сегодня страна героев пинает ногами тех, кто, поелику возможно, пытается удержать напра-вление к демократическому строю. Да, этот строй далек от совершенства. Но, повторю вслед за Черчиллем, ничего лучшего в государственном устройстве человечество пока не придумало...
...Сейчас вещи парадоксальные происходят: в самом деле, трудности такие-сякие, страхи, недоумения и прочее, а многие наши товарищи, мои коллеги, актеры, режиссеры - говорят: свобода предпочтительнее, она дает возможность вариаций; никто в тебя пальцем не тычет и в затылок не дышит, и не на кого пенять: ты теперь сам "с усам" - либо ты можешь, либо нет. И талантливые люди начинают прорываться, - не удобные люди, не номенклатурные, как раньше, идут наверх, а талантливые.
Да, свобода предпочтительнее. Свобода - единственное условие, что в нашей стране обра-зуются и будут преобладать люди с чувством собственного достоинства. Люди, умеющие жить в мире с себе подобными. Люди, исполненные духа истинной, глубинной культуры. В закрытом, казарменном обществе человек как человек никогда не состоится.
Беда Иванов не помнящих родства
Если ж мы действительно хотим стать народом культурным, достойным собственной силы, собственного размаха - и географического: "ты широко по дебрям и лесам перед Европою приго-жей раскинешься...", и размаха и всеохватности талантов: "нам внятно все: и острый галльский смысл и сумрачный германский гений..." - если мы хотим вести себя сообразно этим своим богатствам и способностям, - прежде всего мы должны быть осмотрительны и бережны со своей историей. Ущербность нашего национального чувства собственного достоинства выражается, так мне кажется, в этой суете, мышиной какой-то возне вокруг собственного исторического наследия. Это просто бедствие: при каждом новом историческом или просто политическом повороте мы остервенело начинаем вычеркивать не только абзацы и куски своей истории, а целые главы. Точно по партийному гимну "Интернационал" мы беремся старый мир разрушить "до основанья, а затем" на стерильно чистом, видимо, месте "наш", "новый мир" построить...
Тогда, после семнадцатого, сносили памятники, взрывали храмы, отнимали имена у старин-ных городов: Самары, Твери, Нижнего Новгорода, Симбирска, Вятки, у вековечных московских улиц и, разумеется, не только московских. Такое творили по всем городам и весям, ни минуты не думая о том, что во всех этих именах, названиях, храмах, памятниках - история, память народа о себе самом, своих корнях.
Нет, неправда, что не думали: именно думали, как скорее отбить память у народа, как скорее заставить поверить, что все на свете народам России дала партия и никто, кроме нее и ее вождей, именами которых перекрестили старинные города. И здорово в этом преуспели, надо сказать. Память народная, не поддерживаемая "вещественными знаками": памятниками, исторически сложившимися названиями городов, улиц, сел, - улетучивается с пугающей воображение быстротой.
Помню пожилую, далеко за шестьдесят лет, женщину в метро. Объявили, что следующая ос-тановка - "Китай-город". Женщина проговорила недовольно: "Все свое нам не мило! Все готовы иностранцам отдать. Хоть китайцам. Была площадь Ногина, всем понятно, так ее в "Китай", вишь, перекрасили". Тоже, стало быть, большая патриотка была эта женщина, не помнящая, не знающая своего родного города. И еще были у меня такого же рода наблюдения: тверяки не помнят, что их город в русскую историю вошел Тверью, городом, отчаяннее других сопротивлявшимся монголо-татарским ордам. Они себя калининцами знают... И тоже недовольны: "Все бы нам менять..." В электричке спросишь бабулю: "Вы до Твери?" - "Какой еще Твери?" - "До Калинина?" - "Так бы и спрашивал. Тверь выдумали". Наверное, плохо учились эти пожилые и даже старые женщи-ны. В школьных учебниках встречалось все же славное имя Тверь...