"А почему бы вам не поехать вместе с нами?" - предложила вдруг Рута - "У нас полно места в машине"
"Не знаю - можно ли?" - у меня появилась надежда - "машина ведь была выделена специально только для вас. И потом - у вас наверное строгий регламент, куда поехать, что посмотреть, с кем поговорить... Наши планы могут не совпасть. Что мы будем делать тогда?"
"А какие у вас планы? Я уверена, что мы всегда сможем найти какой-нибудь компромис... У нас, например, планы довольно-таки скромные. Я почти уверена, что они вам не помешают. Видите ли, мой отец родился в городе Паневежис, но свое детство и юношеские годы он провел в Линкуве. Мы хотим осмотреть места его молодости: сходить в школу, которую он когда-то ходил, зайти в дом, где он когда-то жил (нам сказали, что дом все еще стоит), встретить людей которые его, может быть, знали... Ну, или знали его родителей, моих бабушку и дедушку, например. Вообщем -так. Мы на это отвели два дня, достаточно много времени..."
Она вдруг замялась.
"И потом ... э-э, Борис..., мы хотели бы воспользоваться вашей помощью. Да, да, именно так. Шофер, которого нам дали, как шофера и как переводчика... Вобщем, как шофер он неплохой - едет по-правилам, не превышает скорость и так далее... но вот как переводчик...Вы, Борис, говорите по английски гораздо лучше его. То есть, мы вам конечно заплатим. Скажите сколько вы берете в час?"
Борис назвал такую цифру, что мне стало за него стыдно.
"No problem" - удивительно спокойно отнеслась к его запросам Рута - "Нет проблем. Это очень умеренная цена. Ну так как же - поедете с нами?"
"Да, конечно он поедет" - тут уж я вставил слово, не дав Борису времени на раздумье.
"Очень хорошо" - закудахтала Рута - "Мы постараемся никак не помешать вашим делам. Кстати говоря, вас устраивают два дня? Возможно вы хотели остаться в Линкуве на более долгий срок?"
"Нет, нет, два дня нас абсолютно устроят. Я надеюсь... Видите ли, мои бабушка и дедушка владели в Линкуве большим участком земли. Но потом, когда пришла советская власть, ее у них отобрали. Теперь, через много лет, новое литовское правительство обьявило, что оно возращает бывшим владельцем незаконно отобранную у них собственность. Проблема в том, что многое изменилось с тех пор, построенно много домов, да и вообще.... Я хочу на месте проверить, где конкретно находилась наша земля, что на ней теперь стоит, что можно и что нельзя исправить. Я надеюсь, что литовское правительство компенсирует нам за те участки, которые нельзя будет получить обратно"
"Надейся..." пробурчал Борис.
"А каким образом вы сможете определить где была ваша земля?' - поинтересовалась дочка Руты Мэри - "у вас есть какая-нибудь карта или описание границ, какой-нибудь документ?"
"К сожалению ничего такого у меня нет. Но мне удалось найти старую фотографию нашей усадьбы и я надеюсь, что с ее помощью можно будет определить границы нашего участка. Дело в том, что наш старый дом, в котором жили мои предки с маминой стороны, все еще стоит и он может послужить хорошим орентиром. Не знаю только, как отнесуться к этой фотографии в законодательном порядке - примут ли ее как доказательство или нет."
"А могу я посмотреть на эту фотографию?"
"О да, конечно, я ее сейчас принесу. Она у нас в номере"
"О нет, не стоит. Я почему-то думала, что она у вас с собой"
"Ну зачем мне ее носить с собой? Нет, конечно. Но с другой стороны - почему не стоит? Мне ведь не трудно, всего одна минута сбегать наверх. Пока нам принесут нашу еду и мое пиво... Я сейчас."
Когда я вернулся к столу еды еще не было, но уже стояла распечатанная бутылка пива и четыре бокала.
Борис, Рута и Мэри к этому времени уже разговорились и общались друг с другом так, как будто были знакомы лет сто, не меньше.
"Ну, а вот и фотография" - я протянул Мэри потрескавшийся от времени листок бумаги.
Рута перегнулась через плечо Мэри и тоже начала ее рассматривать.
"Как же вы сможете определить, где проходила граница?" - недоумевающе спросила она - "здесь нет ничего, чтобы могло бы указать на нее. Тут дом какой-то и ... люди какие-то."
Она вдруг остановилас на полуслове и замерла.
"Мама" - вскричала неожиданно ее дочка - "посмотри, посмотри, как этот молодой человек похож на нашего дедушку. Только на много лет моложе. Посмотри! Не правда ли?"
Она указывала пальцем на парня в группе молодежи, сфотографированных рядом с домом, на того самого, на которого указала мне Люба Загорскис- палача и убийцу, ставшего на службу ."
Рута не отвечала, пристально вглядываясь в пожелтевший листок бумаги.
"Подождите" - заговорил и Борис, привлеченный к старой фотографии возникшим вокруг нее ажиотжем - "я тоже где-то видел этого человека. Да, да, совсем недавно. Ну как же? Ну да, ну конечно! Тоже на фотографии! Вы не поверите! Такое совпадение. Стойте! У меня она как раз с собой. Я вам сейчас покажу"
И он вытащил из своего портфеля (который он почему-то постоянно носил с собой) вырезку из газеты и показал ее нам - это была статья и несколько сопровождающих ее фотографий. На фотографиях был запечетлен момент казни трех человек, по-видимому, советских партизан во время второй мировой вийны: была видна виселица, солдаты в немецкой форме и трое людей: молодая девушка с плакатом на шее, паррень и пожилой мужчина.
"Что это такое?" спросил я у Бориса
"На этих фотографиях запечатлен момент казни Маши Брускиной и двух ее товарищей в время войны"
"За что их казнят?"
"Ты видишь у нее на шее висит табличка. На табличке написано: "мы стреляли по германским солдатам". Они были партизаны. Но вот что удивительно. Вглянись в лицо человека который помогает немецкому офицеру вешать партизан. Разве он не похож, как две капли воды, на того парня на твоей фотографии? Какое удивительное совпадение."
"А может это он и есть?"
"Ну как же - один в Линкуве, другой в Минске. Правда, в разное время..."
"А ты не знаешь случайно имя этого палача?"
"Как же - конечно знаю. И не случайно, я делал расследование. Его зовут Импулявичюс, Антанас Импулявичус"
"Вот бы знать имя парня с моей фотографии! Тогда можно было бы сравнить! Я спрошу у Любы Загорскис - может быть она помнит?"
"Его имя Антанас Импулис" - вдруг сказала Рута - "Это мой отец"
Я не знаю, что чувствует человек, когда узнает, что его или ее отец был убийцей. Я не знаю... Но я знаю хорошо, что чувствует человек, дядя которого защищал на суде убийцу своих родителей, братьев и сестер. Я знаю, что такой дядя мог бы ответить на обвинения:
"Ничего не доказано - это могли быть различные люди. Но даже если и нет, если он действительно убивал невинный людей: детей, стариков, даже братрьев и сестер. Все-равно он имеет право на защиту. И я, как адвокат, защищающий людей от государственного произвола должен был бы стать на его защиты. Поэтому не ищи у меня угрызений совести. Я сделал правильно"