— Уже готов — и скорее, чем я ожидала, — сказала Айша. Подняла слиток с такой же легкостью, как перышко, подплыла обратно к нам и со смехом спросила:
— Скажи мне, о высокоученый Холли, доводилось ли тебе слышать о лучшем алхимике, чем эта бедная жрица забытой религии? — И она поднесла сверкающий слиток почти вплотную к моей голове.
Я повернулся и побежал, вернее, заковылял, ибо в этом костюме бегать было невозможно, прочь из комнаты, пока не уперся в скалу; там я и стоял, прижав голову к каменной стене: глаза у меня болели так, будто в них вонзили раскаленные докрасна шилья. Айша же потешалась надо мной, пока дверь наконец закрылась, и меня окутала тьма, благословенная, словно дар Небес.
Потом Айша стала помогать Лео снять его лучезащитные доспехи, если их так можно назвать; освободясь от них, он, в свою очередь, помог и мне; в этом мягком мерцании мы стояли, моргая, словно совы на солнечном свету, — и по нашим щекам струились слезы.
— Ты удовлетворен, мой Холли? — спросила она.
— Чем удовлетворен? — сердито отпарировал я, ибо боль в глазах была нестерпимая. — Если всей этой дьявольщиной, то да, удовлетворен.
— И я тоже, — проворчал Лео, который все это время тихо ругался в своем углу.
Но Айша только смеялась, о, как она смеялась: казалось, сама богиня веселья сошла на землю; она смеялась до тех пор, пока и у нее на глазах не выступили слезы.
— Какая неблагодарность! — воскликнула она. — Ты, Лео, просил показать тебе сотворенное мною чудо, тебе, Холли, я велела остаться, но ты все же увязался за мной, — и теперь вы оба грубите и злитесь и даже плачете, как обжегшие пальцы дети. Вот возьмите. — Она сняла с полки какую-то мазь. — Натрите себе глаза, и жжение сразу же пройдет.
Так мы и сделали, жжение в самом деле прошло, но еще много часов мои глаза были налиты кровью.
— И где же это чудо? — спросил я. — Если ты говоришь о нестерпимо жгучем пламени…
— Я говорю о том, что рождается в пламени, как ты по своему невежеству называешь могучую энергию. Смотри! — И она показала на принесенный ею слиток; он лежал на полу, все еще слабо мерцая. — Нет, он уже остыл. Неужели ты думаешь, я взяла бы его, если бы был риск обжечь пальцы, изуродовать себе руку? Потрогай же его, Холли.
Но я не хотел; сама Айша, я знал, не страшится пылающего огня, но я человек непривычный; к тому же я опасался жестокой шутки, которую она могла сыграть со мной. Однако слиток я рассматривал долго и серьезно.
— И что это, Холли?
— Золото, — сказал я и тут же поправился: — Медь. — Излучать такое тусклое красноватое сияние вполне мог и тот и другой металл.
— Нет, нет, — возразила она, — это золото, чистейшее золото.
— Руда здесь, должно быть, очень богатая, — недоверчиво сказал Лео, так как я упорно молчал.
— Да, мой Лео, железная руда здесь очень богатая.
— Железная руда? — Он взглянул на нее.
— Конечно, — ответила она. — Разве есть рудники, где золото добывается в таких слитках? С помощью своего знания алхимии я превратила железную руду в золото, оно скоро нам понадобится, мой любимый.
Лео изумленно глазел на слиток, а я стонал, так и не поверив, что это золото, а тем более что оно выплавлено из железной руды. Айша прочитала мои мысли, ее настроение, с характерной для нее внезапностью, сразу же переменилось: она вспылила.
— Клянусь самой Природой! — вскричала она. — Не будь ты моим другом, Холли, о глупец, обласканный мной, — я бы подвергла воздействию этих тайных лучей твою руку, так чтобы она, вплоть до самых костей, стала золотой. Но что гневаться на слепца, к тому же еще и глухого? И все же сейчас ты убедишься! — Оставив нас, она прошла по коридорам, что-то крикнула трудившимся в лаборатории жрецам и вернулась.
Вскоре появились жрецы; они с трудом тащили на носилках большую глыбу железной руды.
— Ну, — сказала она, — каким знаком мне отметить эту железную руду? Знаком Жизни? Хорошо. — По ее велению жрецы взялись за чеканы и молоты и грубо выбили на поверхности глыбы крест с петлей вверх — crux ansata.
— Этого недостаточно, — сказала она, когда они закончили. — Одолжи мне твой нож, Холли, завтра я возвращу его более ценным.
Я вытащил из ножен свой охотничий нож индийской работы и отдал его Айше.
— Ты помнишь эти отметины? — Она показала на следы клыков и имя мастера на лезвии, хотя рукоятку и сделал индийский мастер, сталь была шеффилдская.
Я кивнул. Она велела жрецам надеть снятые нами лучезащитные костюмы, а нам — выйти в темный коридор и лечь лицом на пол.