— Не горячись. Кто знает, может, ты ещё будешь рад её отказу. Ты же не знаешь, какой она стала…
— Что ты хочешь сказать, Нэд? — в голосе Питта послышалось возмущение, — Питер поклялся мне, что у неё ни с кем ничего не было — ни с тем испанцем, ни с другими мужчинами. Она осталась прежней — той, что я знал когда-то.
— Успокойся, мальчик мой. Пойми — прошло целых четыре года. Ей наверняка пришлось многое пережить. Ты же понимаешь — то, что произошло в каюте у испанца, не проходит бесследно.
— Но мисс Солсбери? Разве с ней не случилось то же самое? Да она же потом болтала как попугай.
— Но мисс Солсбери была с отцом, а она — наедине с этим испанским зверем. Не думаю, что всё у вас будет по-прежнему.
— Скажи, Нэд, а Питер? — Питт вдруг замолчал, устремив взор в сторону лестницы, по которой поднялся ничего не замечавший капитан
— Не трогай Питера. У него завтра трудный день. Труднее, чем ты можешь себе представить.
— Но почему же? На процессе будут обе наследницы — она и её мать. Питер предъявит их суду, вот и всё.
— Ты не всё знаешь, Питт, и не всё можешь понять, — заметил Нэд, — вспомни — вы с Питером вместе уже четыре года, но разве ты хотя бы раз видел его таким?
— Ты знаешь что-то, чего не знаю я? Скажи правду, Нэд, прошу тебя. Неужели…
Питт осёкся. Нет, он опять не сможет спросить его… Лучше уж подождать до завтра.
— Я ничего не знаю
В тоне старика мелькнула нотка неискренности, да и единственный глаз глядел как-то странно.
— Всё это стариковская меланхолия, Питт. Забудь. Лучше пошли спать.
Апартаменты располагались на втором этаже. Большая часть комнат пустовала, поэтому вокруг было тихо, и друзья быстро заснули. Лишь в комнате напротив, которую занимал Питер, всё ещё горел свет. Капитан стоял на балконе и полной грудью вдыхал воздух лондонского лета, в котором запах яблоневых цветов перемешался с ароматом цветущих роз и лилий. Стояла тихая июньская ночь. Звёзды сияли на тёмно-синем бездонном небе. Ни одна ветка не шелохнулась — так тихо и безветренно было кругом. Надо было хорошенько выспаться перед завтрашним процессом, но Питер никак не мог заснуть. Прикрыв балконную дверь, он вновь вошёл в комнату. На столе, тихо потрескивая, горела свеча, разливая вокруг мягкий желтоватый свет. В камине тлели дрова, и в комнате было тепло и уютно. Питер сел на кровать и взглянул на колеблющийся от ветра огонёк свечи. Мысли о завтрашнем дне не покидали его. Он снова встал, вышел на балкон и взглянул на звёзды, мерцавшие на иссиня-чёрном небосклоне. «Всё проходит — и радость, и несчастья, да и сама жизнь. Остаются только эти звёзды», — подумал он и вспомнил свой первый разговор со шкипером Хэндсом. «Надо сделать выбор, а дальше — будь что будет. Я не имею право оставить герцогиню после того, как увёз её из Испании. Завтра мне предстоит самый важный бой — последний в жизни капитана Питера Сильвера, и мне этого не избежать»
Капитан вновь взглянул на небо. Нет, пока ещё не произнесено последнее слово, он должен обязательно поговорить с другом, объяснить ему всё, что можно, не раскрывая самой главной семейной тайны. Он вышел в коридор и тихо постучал в дверь комнаты напротив.
— Это я, Питер. Питт, зайди ко мне, пожалуйста, — быстрым шёпотом произнёс он, — только не разбуди Нэда.
— Сейчас, — в комнате послышался шорох и на пороге показался сонный приятель. Он был без камзола, в рубахе и панталонах, и усиленно тёр кулаками глаза, — что тебе надо?
— Давай быстрей, — шепнул ему на ухо капитан, — нам надо поговорить.
— Опять какая-то новость, о которой ты забыл мне сообщить? Сколько лет мне голову морочил, заставил поверить в её смерть, а теперь утверждаешь, что она наследница Черчиллей?
— Тише. Идём ко мне, а то всех перебудим.
Капитан увлёк за собой друга, запер дверь и жестом указал на стоящее у камина кресло.
— Садись, Питт. Я давно хотел сказать тебе это. Я очень виноват перед тобой.
— Опять обманул меня в её интересах? — возмутился окончательно проснувшийся Питт
— И да, и нет, — грустно улыбнулся Питер. Отсветы горевшей на столе свечи отражались в его синих глазах, и Питту вновь почудилось, что он видит в них те же отблески тайны, что уже замечал однажды, на Тортуге.
— Правда — то, что она жива, что ты её завтра увидишь, что у неё ничего не было ни с доном Педро, ни с кем другим, и что она действительно наследница Черчиллей,
— А что же тогда ложь? — с недоумением спросил Питт. Странные отблески не исчезли, напротив, ещё ярче заискрились в глазах давнего приятеля. Казалось, он вот-вот раскроет ему эту неведомую и, возможно, страшную тайну, относящуюся к жизни его любимой девушки.