Настя и Эмми проводили поверженных недругов презрительным смешком. А Перчинка как-то странно усмехнулась и словно невзначай коснулась своих шипов на предплечьях.
На какое-то время воцарилась тишина. Даже вездесущие зеваки предпочитали держать языки за зубами и обходить нас по широкой дуге. Ещё бы, связываться с Безумовыми — себе дороже! Порвём, как грелку.
В дальнем углу зала, возле самой невзрачной колонны, облепленной вылинявшими рекламными плакатами, моё внимание привлёк одинокий павильон. Вернее, даже не павильон, а неказистая палатка, наскоро сколоченная из трухлявых досок. На покосившемся прилавке громоздилась невообразимая мешанина всякого хлама — ржавые шестерёнки, пыльные склянки с подозрительным содержимым, обрывки истлевших свитков. Ни тебе мерцающих гирлянд, ни ухоженных витрин, ни помпезных вывесок. Впечатление было такое, словно владелец палатки нарочно постарался отпугнуть и без того немногочисленных посетителей.
Рядом с прилавком, на ветхом ящике из-под какого-то алхимического концентрата, восседал чудаковатого вида старик. Его долговязую и тощую фигуру облачал потёртый камзол, когда-то щегольской, но изрядно полинявший от времени и непогоды. Всклокоченная седая борода свисала едва ли не до пояса. Из-под низко надвинутой шляпы с обвисшими полями хитро посверкивали на покрытом морщинами лице пронзительно-голубые, совсем молодые глаза.
Старик то и дело прикладывался к помятой жестяной фляжке, распространяя вокруг себя крепкий аромат самогона. Прохожие шарахались от него, словно от прокажённого, и спешили поскорее миновать неприглядную палатку. Но чудака, кажется, ничуть не заботило всеобщее пренебрежение. Он флегматично потягивал своё пойло, изредка шевеля корявыми пальцами и бормоча себе под нос какую-то тарабарщину.
Внезапно старик поднял голову и уставился прямо на меня. По моей спине пробежал озноб. Я отчетливо почувствовал на расстоянии исходящую от чудака энергию. Холодную, тягучую, неумолимую, как само течение времени. И в то же время — знакомую, такую знакомую… Только через несколько мгновений до меня дошло: от палатки веяло Энергией Бездны! Той самой, что когда-то наделила меня могуществом, неподвластным простым смертным.
Глава 5
Непризнанный гений
Я хмурился, разглядывая странного старика у неказистой палатки. Неужели он и впрямь был заражен Аномалиями? Если бы прямо здесь вдруг открылся Разлом и оттуда полезли монстры, мало никому не показалось бы…
С другой стороны, Энергия Бездны лишней точно не была бы. Можно пополнить свои запасы, а заодно спасти деда от жуткой судьбы.
— Настя, Эмми, Перчинка, погодите пока здесь, — бросил я через плечо, — Я быстро, только потолкую со стариканом.
— Константин, может, не надо? — встревоженно шепнула Настя, хватая меня за локоть, — Ты только глянь на него, бомж бомжом! Да еще и под градусом, похоже. Неровен час пристанет или заразит чем ненароком…
— Ничего, прорвемся, — подмигнул я, — Ежели что, ты только свистни.
Кивнув, я двинулся прямиком к старику, не обращая внимания на обеспокоенно щебечущих за спиной девушек. Он безмолвно наблюдал за моим приближением, ухмыляясь в бороду и пошевеливая в такт неслышной мелодии узловатыми пальцами.
— День добрый, уважаемый! — бодро начал я, протягивая руку для рукопожатия, — Князь Безумов, рад знакомству. Не подскажете…
На лице моего нового знакомого отразилась неподдельная радость. Словно я его чем-то невероятно осчастливил.
— Федька! Сколько лет, сколько зим! — радостно гаркнул старикан, сгребая меня в объятия с неожиданной для столь тщедушного тела силой. От него разило перегаром, борода лезла в лицо, — А я тут это, значит, калымлю помаленьку! Ща обмоем, погоди…
Он попытался всучить мне свою фляжку, явно намереваясь чокнуться. Я мягко, но решительно отстранил его.
— Ошибочка вышла, любезный. Никакой я не Федька, а князь Константин Безумов. И калымить в обнимку с вами не намерен. Вы, часом, не изобретатель ли будете?
Параллельно я внимательно разглядывал его. От деда и правда веяло Бездной, но признаков мутации я у него не видел. Духовные потоки… обычные для человека без Дара.
— Ась? — моргнул старик, часто хлопая подслеповатыми глазами. Он прищурился, вглядываясь в мое лицо. Потом его осенило, — Батюшки-светы! Так вы ж никак тот самый княжич Безумов, который месяц назад Истребительнице Светлане прислужился супротив Гигантского Монстра? Ну, когда энтот зверюга на Синегорье напал? Вот честь-то, вот честь!
Он аж приплясывал на месте, размахивая руками от возбуждения и расплескивая самогон из фляжки. Неподалеку начали оборачиваться люди, с любопытством глазея на нашу парочку. Мне это совсем не нравилось.
— Тише ты, старый! — шикнул я, бесцеремонно зажимая ему рот ладонью, — Ща весь Собор на уши поднимешь!
— Ой, простите, Ваша Светлость! — старикан виновато моргнул и полез обниматься по новой, — Заболтался я, старый пень… Кулебякин я, Архип Кулебякин. Изобретатель, значит. Прям затрясся весь, как признал-то вас! Сам княжич удостоил… какая честь… ща-ща, погодите…
Пыхтя и кряхтя, он начал рыться на прилавке, раскидывая вокруг ржавые детали, мятые свитки и битые склянки. Оттуда с возмущенным писком выпорхнула стайка механических колибри-дронов, сделанных настолько искусно, что казались живыми. Они с гневным жужжанием устремились прочь.
Я проводил их слегка озадаченным взглядом.
— Кулебякин! — хлопнул я в ладоши прямо перед носом старика, — Соберись, дружище! Не до оваций сейчас. Ты мне вот что скажи — ты как себя чувствуешь? Не видел проявлений Аномалий?
Кулебякин ошарашенно хлопнул белесыми ресницами. По его лицу было видно, что до него с трудом доходили мои слова.
— К-каких еще Аномалий, Ваша Светлость? — заикнулся он, отшатываясь и часто-часто моргая, — Я ж это… изобретатель! Честный! Чертовщиной всякой поганой не балуюсь, не-е-ет! У меня все путем, по науке!
— Ну-ну, — хмыкнул я, красноречиво косясь на дымящиеся склянки и светящиеся странным светом кристаллы, разбросанные на прилавке, — А это тогда что такое, позволь спросить?
Архип смущенно отвел взгляд, пряча руки за спину.
— Дык это… образчики мои… экспериментальные… — пробормотал он, переминаясь с ноги на ногу, — Не серчайте, Ваша Светлость, сам толком не разумею, что да как выходит… Оно будто само собой получается, как в раж войду изобретательский…
Я вздохнул. Похоже, дело и впрямь было нечисто. Но прямо сейчас устраивать допрос с пристрастием — не лучшая идея.
— Ладно, Архип, будем считать, что поверил, — сказал, хлопая старика по плечу, — Вот что, пойдем-ка лучше за твою палатку, там и перетрем за жизнь. А то неровен час еще приметит кто лишний.
Кулебякин кивнул, что-то невнятно бормоча в бороду, и бочком протиснулся за ширму из истрепанной парусины. Я кивнул Насте и Эмми — мол, со мной все в порядке. Перчинка, подпиравшая спиной колонну, лишь отмахнулась и демонстративно отвернулась. Мол, сами разбирайтесь, а я тут постою, присмотрю за обстановкой.
Когда мы с Настей и Эмми вошли в палатку, Кулебякин приглашающе махнул рукой:
— Прошу, Ваша Светлость, не побрезгуйте моими скромными инвенциями…
Он с гордостью указал на покосившийся верстак, заваленный всяким хламом. С первого взгляда — просто мусор вроде ржавых труб, погнутых шестеренок и обрезков проводов. Но приглядевшись, я понял, что за этим скрывалось нечто большее.
Вон, к примеру, штуковина, на первый взгляд похожая на банальный вечный двигатель. Магнитные маховики, какие-то цветные камешки в оправе из меди, разномастные лампочки и проволочные узоры. Бессмыслица и детские забавы, сказал бы любой здравомыслящий человек. Но…
— Эй, Кулебякин, — окликнул я изобретателя, задумчиво крутя в пальцах один из маховиков, — А это часом не преобразователь ли третьего типа? Ну, который духовную энергию в электричество превращает?