– «Детки, дайте пройти!» – как-то попросил он их на эскалаторе.
– «Дети – в детском саду!» – нашёлся было перед подружками, возможно, самый интеллектуальный из них.
– «А зачем же Вы оттуда сбежали?!» – оставил за собой пальму первенства, бодро щёлкавший каблуками по ступеням эскалатора, стремительно удаляющийся от них писатель, краем уха, однако, услышавший в ответ заливистый хохот девчат.
Хорошее настроение сопровождало Платона все дни. Даже возвращаясь с работы, он по-прежнему пребывал в нём, одаривая своим оптимизмом и внутренней энергией всех окружающих вокруг, и не только людей.
Когда количество пассажиров в, идущей в область, электричке заметно поубавилось, а Платон очнулся от невольной дрёмы, его взору вдруг предстала пожилая женщина, сидевшая почти напротив него с маленьким элегантно подстриженным пуделем на руках.
Она пыталась пересадить собачонку на освободившееся место на скамье, но та, преданная, упорно возвращалась на пригретое место на коленях хозяйки.
Платон невольно вмешался, позвав собачку. Та, сначала заинтересованно взглянула в его глаза, пока оставив свои очередные попытки, потом робко протянула лапку.
Платон сразу распростёр ей навстречу свои ладони, оказывая поддержку, и та преспокойно перешла на его колени, как бы поменяв хозяина.
– «Ну, надо же? Что-то необыкновенное! Она вообще редко уходит от меня, да ещё и впервые в жизни садится к мужчине на колени!» – искренне удивилась хозяйка.
– «Галя! Иди ко мне!» – настойчиво позвала она.
Но тщетно, Галя уже полностью легла на колени незнакомого мужчины и даже прикрыла глазки. А тот гладил её короткие, после стрижки, кудряшки, что-то ласково приговаривая.
– «А Вы не волнуйтесь! Просто я… укротитель кошек, и… женщин!» – успокоил Платон, смутившуюся было неожиданным предательством верной подруги, видимо одинокую старушку, что в дальнейшем и подтвердилось в невольном разговоре с нею.
А на следующий день Платон тоже остался один, но на работе, и ничего, справился!
Он вспомнил, что раньше, на его последней работе в оборонке, часто бывало так, что его оставляли одного решать сложные задачи и разруливать трудные, а то и тупиковые ситуации. Ибо его начальники знали, что он один быстрее найдёт выход из сложной ситуации, без помех от коллег, тем более от своего руководства, примет правильное решение и реализует его.
Но производственное одиночество Платона было недолгим.
После недельного отпуска вышел Гудин.
Иван Гаврилович впервые пришёл на работу небритым, с небольшой полностью седой бородкой, на что соскучившийся от нападок на чудака Платон в присутствии женщин сразу прореагировал:
– «О-о! Он у нас стал, как «Хуймэнгуэй»!?».
Понявшая всё Нона, злорадно засмеялась, а слабая на великий и могучий тоже вышедшая на работу Надежда даже не поняла значений этих слов.
В ответ, понявший смысл Гудин, но не успевший сразу ответить предусмотрительно вышедшему Платону, пристыдил весёлую женщину:
– «Смех без причины – признак…».
Но не успел он закончить фразу, как, выходящая в коридор, нашлась находчивая:
– «Угадай, кто из нас двоих молодая девочка… глупая и невоспитанная!».
Чуть позже Платон через смежную стенку слышал восторженный рассказ старца о своём отдыхе. Но чаще до его уха доносился, пытавшийся перекричать и перебить Ивана Гавриловича, взволнованный на похвальбу голос Надежды Сергеевны.
Проходя мимо, он лишь услышал отрывок их спора:
– «У неё талия… ослиная!» – непонятно про кого, возможно про Нону, и всерьёз ли, объявил Гудин.
– «Вы, наверно, хотели сказать – осиновая?!» – решила помочь подчинённому начальница.
– «Скажи ещё, что дубовая!» – не дал тот ей этого сделать.
Но через пару часов всё стихло.
Надежа опять укатила по личным делам, оставив дачников одних, каждого в своём огороде.
Для Платона вдруг стало привычно тихо, но только лишь до первого телефонного звонка.
Заигравшийся в шарики на компьютере Гудин снял телефонную трубку:
– «Это манометр?» – спросили в трубке.
– «Нет! Иван Гаврилович!» – гордо ответил ещё не отошедший от игры.
Зато надолго отошёл от футбола Платон.
В среду, 18 августа, обещали последний жаркий и солнечный день лета.
И прогноз оправдался.
В четверг Платон решил после перерыва всё же прервать паузу и съездить на футбол. Но, оказалось, опять было не суждено. Снова разразившийся ливень с перерывами шёл весь вечер и всю ночь.