– «Да нет!.. Ну, я так и знала!».
– «Ну, тогда поздравляю тебя!».
Праздничное утро продолжилось звонком Насти. В этот день трубку первой сняла естественно Ксения. Пока Платон завтракал, то невольно слышал разговор женщин. Поздравив Ксению, Настя опять принялась доказывать ей, что этот праздник установили проститутки, а его дата специально выбрана евреями. Так что православным его отмечать нельзя ни в коем случае. Ксения пыталась ей объяснить, что несмотря даже может на это, праздник давно признан таким, какой есть, и она этот день всегда отмечает.
Уже в шутку она, непонятно что подразумевая, добавила:
– «Даже у всех советских и российских мужчин давно выработался условный рефлекс на этот праздник!».
Платон тоже внёс свою посильную лепту в женский день и в женский спор:
– «Передай Насте привет от Клары Цеткиной!».
Ксения передала, и обе женщины на обоих концах провода закончили разговор смехом.
Уже одеваясь, Платон вспомнил, что этажом ниже живёт семья попа.
Не хватает мне ещё их в лифте теперь встретить и нечаянно поздравить с праздником! – невольно подумал он.
Но, как известно, мысли часто материализуются.
И какого же было удивление Платона, когда, действительно, на следующем этаже в лифт вошли поп и попадья.
В результате замешательства – Платона опять подвела обратная связь – пересмешник, обращаясь к женщине, нечаянно выпалил:
– «С праздником!».
– «Та-а-ак!» – недружелюбно протянул почти сорокалетний батюшка Александр, в миру Алексей Демьянович Круглик.
Попадья же, Наталья Викторовна Самойлова, чуть смущённо заулыбалась от удовольствия, но на поздравление никак не прореагировала, будто не слыша, сразу, шельма, переведя разговор на другую тему.
И поповское семейство в две тренированные глотки атаковало опростоволосившегося:
– «О! Лыжи!? А биодобавки, что? Уже не помогают?!» – по привычке первым начал издеваться над чужими прихожанами поп, видимо вспомнив давнее, почти десятилетней давности, увлечение Платона «Гербалайфом».
Пока Платон удивлённо молчал, не зная, что и ответить мракобесу, слово без спросу взяла попадья:
– «А как там Кеша? Ему сейчас восемнадцать?».
– «Нормально! Учится, работает…».
– «А со своей девушкой встречается?» – бесцеремонно перебил ответ Платона скрытый эротоман-завистник.
– «Да, так, как-то, непонятно. Они ведь оба учатся и работают!».
– «А-а! Поматросил и бросил!» – обрадовался поп, что не только у него есть семейно-жизненные проблемы.
– «Да, нет! Дружат! Только спокойнее! Да и времени у них свободного почти нет! Ведь повзрослели дети, стали серьёзней, и теперь ответственней относятся к жизни, зная, что не будет им манны небесной, да и подаяний на иномарку тоже!» – разъяснил дурачку Платон, переходя в убийственную контратаку.
Пока поп открывал рот, пытаясь быстро придумать и выпустить в свет очередную ересь, Платон продолжил ответ попадье:
– «А ему сейчас девятнадцать с половиной!».
– «Значит, в армию пойдёт!» – обрадовался спасительной находке поп.
– «Пойдёт! И с удовольствием! Но только после окончания института!» – снова ошарашил и расстроил того Платон.
Поп, как вещь в себе, как истина в последней инстанции, видимо привык поучать всех подряд. Но годящийся ему по возрасту в отцы Платон не мог с этим мириться, и окончательно перехватил инициативу, продолжив:
И вообще! Вы же учились в школе? Так там, если Вы ещё не совсем забыли, прежде чем открыть рот, ученики руку поднимают, спрашивают разрешение у учителя!».
И после этого аргумента у попа неожиданно кончились его, красноречие пропало, и он на глазах завял. Побитые, они с попадьёй первыми вышли из лифта и направились на выход.
– «Как пахнет мимозами!» – разочарованно и завистливо молвила попонка, обращаясь к мужу, демонстративно не поздравив вахтёршу с женским праздником, и не давая той возможность повторить Платоновскую ошибку.
– «С праздником Вас! Здоровья и ещё раз здоровья!» – за всех отметился Платон.
Дураки всё же эти верующие! Особенно наш попик со своей попонкой! Одно время она не разговаривала со мной, даже не здоровалась! А сегодня – решила меня как-то уесть за поздравления! А сам попик? Ну, не дурачок ли он? Одно время он за глаза корил Кешу за сожительство с Кирой, называя их страстную и чистую юношескую любовь простым прелюбодеянием! Это его уже умершая вдова-тёща одно время строила мне, женатому, глазки, явно пытаясь кадриться, и затащить меня в свою постель! А сам засранец ещё учит старших, как им жить?! Вот их Бог всех и наказал! Как говориться, «бодливой корове Бог рогов не дал»! И похотливую их мать он прибрал к себе на небеса.