Выбрать главу
Что божественно, то не стыдно!Не стесняешься ты наготы.И любить тебя не постыдно.Ты не любишь лишь простоты.
Ты чаруешь нас всех собою.И с тобой всяк готов пойти.Но, как с богинею дорогою.Берегиня ведь ты любви!
Не у каждого хватит духуКрасоту такую объять.И боится он дать маху.Он боится даже обнять.
Он боится с устами слиться,Заглянуть богине в глаза.И под речи красы-девицыОтпустить свои тормоза.
Получить наслажденье земное.Насладиться любовью всласть.И почувствовать то, родное:Ощутить над богиней власть!
Ну, а всё остальное на светеЭто сущая ерунда!От любви лишь рождаются дети!От неё лишь большие дела!
И не каждому в жизни даётсяЖить, любить, и детей рожать!Ну, а что же другим остаётся?Только лишь себя ублажать.
В заключенье, я к Вам, мужчины,Обращаюсь здесь с песней моей:Будьте Вы повнимательней, чинныК птице счастья любви своей.
Вот такая о женщине песня!Вот такая о прошлом грусть.В этой песне пред Вами весь я.Если можно, то я вернусь!
Ну, а как же, жена, быть с тобою?Как же нам друг друга понять?Как же нам быть с любовью такою?Это ЖЕНЩИНА, а не…«мать»!
Может быть, надеюсь, что скоро,С воплощеньем моей мечты,Ты отложишь дела все споро,На минуты такой станешь ты?!
Ну, и кто сейчас в моём сердце?Ну, конечно, опять же ты!Воплощеньем любовников в дельцеМожет, станем когда-то и мы?!
Будешь ты для меня желанной!Будешь ты для меня дорогой!Может счастье небесной маннойОкропит образ женский твой?!

Из-за пыли и вони при отрезании старых батарей пожилая вахтёрша Татьяна Васильевна тоже попросилась во временное убежище к Платону. И тот предложил ей пока разделить комнату с племянницей её же мужа – Ноной.

Вскоре на склад мимо беженок продефилировал Гудин. Не разговаривающий с его разоблачившей Ноной, Иван Гаврилович обратился к Татьяне Васильевне:

– «Тань! Ты теперь у нас дежуришь?!».

– «Да! Вот слежу!».

– «Чтоб не… «стырил» чего!» – не удержался Платон.

Но Гудин не был бы Гудиным, если бы на обратном пути не попытался перевести стрелки подозрительности, в том числе Ноны, на Платона:

– «Так тут уже брать нечего! Всё вынесли!».

– «Домой и на дачу!» – помог ему с откровением Платон.

Вскоре вместо Гудина к Платону вошла Надежда, вручая ему деньги:

– «Платон, когда пойдёшь обедать, на обратном пути купи пакеты и мне яблок и вафли!».

– «Хорошо!».

– «А ты когда пойдёшь?».

– «В два!».

– «О! Это поздно!».

– «Так, если хочешь раньше, пошли… Челсика!».

Услышав это, Нона захохотала. Со ставшим, после смерти Тоси – старшей собаки Надежды, теперь вожаком стаи Челсиком, Ивана Гавриловича Гудина Платон ещё не сравнивал.

Держатели животных Платон и Надежда давно утвердились в единодушном мнении, что метод её знаменитого однофамильца И. П. Павлова вкорне неверен. Ибо их опыт сожительства с кошками и собаками утвердил обоих в единодушном мнении, что те, безусловно, имеют даже возможно интеллект, не имеющий ничего общего с, какими бы ни было, рефлексами.

Пёс Надежды Челсик вместе со своей дочкой-сестрой Дуняшей под руководством и при главном участии кошки Мани (Марийки), давно сами научились лакомиться конфетами, спрятанными даже на самом верху платяного шкафа в одной из жилых комнат подмосковного особнячка.

Роли шайки охотников за сладким распределялись следующим образом.

Марийка легко, в два-три приёма, запрыгивала на высоченный шкаф, лапой подцепляла крышку коробки, лишь частично сдвигая её в сторону, когтями подцепляла всего одну конфету и бросала её с высоты на пол, внимательно наблюдая за продолжением интересного процесса.