Выбрать главу

Почти наверняка убийцей была женщина. Сомнительно, чтобы Родни позволил мужчине завлечь себя в такое труднодоступное место, и уж тем более он не стал бы демонстрировать ему свою детскую фотографию. А с другой стороны, откуда такая уверенность, что Вэнс не был бисексуалом? С нынешним “сильным полом”, особенно в Ситжесе, вообще ни в чем нельзя быть уверенным. В по-собачьи ласковых повадках журналиста, несомненно, проглядывало явно выраженное женское начало. Что, если альфонс Родни по совместительству был Маргариткой?

Нет, все-таки вряд ли в этом деле замешаны сексменыпинства. Началось-то все с группы Творческой поддержки — так при чем тут “голубые”? Моя сыщицкая интуиция упрямо настаивала на том, что с Вэнсом в пещере была женщина.

В полной мере восхитившись своими детективными талантами, я встала на четвереньки и с удвоенной энергией принялась обследовать пол пещеры. Мои усилия увенчались успехом, и вскоре я обнаружила пару коротких рыжевато-каштановых волосков и один черный волос средней длины. Рыжеватые волоски почти наверняка принадлежали злосчастному Вэнсу, зато черный запросто мог выпасть из пышной прически Джейн Уирри.

Несмотря на то, что в Испании черноволосых дам (и не только дам) с волосами до плеч прямо-таки пруд пруди, теперь, обнаружив волос, я была готова побиться об заклад, что журналиста прикончила именно Джейн. Неясным пока оставался мотив. Ничего, с мотивом мы как-нибудь разберемся.

Карманов в купальнике у меня, естественно, не было, и я крепко зажала в кулак драгоценные волосы и детский снимок Родни. Плыть с фотографией в руке я не могла, опасаясь испортить ее, поэтому до пляжа, на котором меня ожидал Марио, решила добираться по берегу. Взобравшись на обрыв, я вернулась по тропинке к пляжу, на котором меня ожидал Эстевез, и с гордостью продемонстрировала ему свои находки.

— Ну что, убедился? — торжествующе сказала я. — Полиция Ситжеса проворонила улики, а я со своей близорукостью их нашла, причем особо не напрягаясь.

— Ты, вероятно, в курсе, что существует ocoбая категория личностей, к которым судьба благоволит, — философски заметил Марио. — Таким людям по совершенно непонятной причине всегда везет.

— На что это ты намекаешь? — обиделась я. — Надеюсь, не на мой интеллектуальный уровень.

— Что ты! Я бы не посмел коснуться вопроса о твоем интеллекте, хотя бы потому, что женщина и интеллект — понятия несовместимые и противоречащие друг другу, — с невинным видом развел руками Эстевез. — Речь идет всего лишь о законе равновесия. Обделив человека в одном, судьба обычно компенсирует это чем-то другим, везением например.

— Будь любезен, уточни, что ты имеешь в виду под словом “обделила”, — с легкой угрозой в голосе произнесла я.

— Как что? — усмехнулся Марио. — Естественно, твою близорукость. А ты, интересно, о чем подумала?

* * *

Пообедав в ресторане, мы на всякий случай заглянули в полицейский комиссариат Ситжеса, но он, как я и ожидала, оказался закрыт по случаю праздника. Меня это не слишком расстроило, поскольку В Лйбом случае в пять часов я должна увидеться с Пепе, чтобы вместе нанести визит в группу Творческой поддержки.

Марио подвез меня до метро “Уркинаона”, около которого мы с Тамайо договорились встретиться. Я предложила Эстевезу присоединиться к нам и посмотреть на Джейн с ее творчески блокированными последователями, но мой циничный novio заявил, что, в отличие от меня, не испытывает нездоровой тяги к личностям с различными психическими отклонениями.

— Нет у них никаких отклонений, только творческие блоки, — обиделась я за коллег-писателей.

— Ты полагаешь, что психически нормальный человек способен накропать историю о парализующем волю меховом грифе с микрофоном?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Границы нормы до сих пор четко не определены. Может, Хорхе просто пытается быть оригинальным. И вообще, долбанутики меня воодушевляют. Стимулируют, так сказать, мой творческий потенциал. Сам подумай, что бы делали писатели без психов, фанатиков, маньяков и придурков? Чем шизанутее герой, тем больше славы получает писатель. Возьми хоть Достоевского. Он и сам был с приличными сдвигами — лудопатия, эпилепсия, садомазохизм, потому так хорошо и описывал внутреннюю жизнь психопатов. Кому интересен разумный уравновешенный герой без всяких душевных терзаний? Для вульгарной “бульварной прозы” вроде детективов он, может быть, и сойдет, но для высокой литературы — нет.

Вот, например, один творчески блокированный писатель из группы так драматично заявил:

"Я жажду писать, но я ненавижу писать”. В этом есть нечто почти гамлетовское. За исследования мутных глубин его психики запросто можно Нобелевскую премию получить. Тут тебе полный джентльменский набор — духовный кризис, нравственные терзания, неразрешимые внутренние противоречия, ни к чему не приводящие рассуждения о креативности и собственном предназначении — все то, что, как полагают творческие личности, и отличает человека от животного.

А теперь посмотри на меня. Рядом с этим писателем я выгляжу убогой и примитивной, как амеба по сравнению с чеченским террористом. Хочу писать — пишу, не хочу писать — не пишу. Хочу гулять — гуляю, не хочу гулять — не гуляю. Прямо собака какая-то, а не творческая личность. Никаких нравственных терзаний, никакой духовности. Сплошная польская колбаса. Вот мне и приходится с долбанутиками общаться для вдохновения…

— По мне, уж лучше польская колбаса. На психов я в Иностранном легионе насмотрелся, — усмехнулся и укатил, оставив меня дожидаться инспектора Тамайо.

* * *

На этот раз по-латински пунктуальный Пепе опоздал всего на пятнадцать минут.

— Я обнаружила место преступления и улики, — взволнованно сообщила я, гордо демонстрируя полицейскому полиэтиленовый пакетик с фотографией и волосами. — Теперь я почти уверена, что убийство — дело рук Джейн Уирри.

— Только на основании того, что у нее черные волосы средней длины? — усомнился Тамайо.

— Так говорит моя сыщицкая интуиция, — торжественно заявила я.

— Сыщицкая интуиция? — задумчиво произнес Пепе. — Вот у тетки Примитиве, той, что живет в Вальпинеде и неподражаемо готовит свиные уши, совершенно потрясающая интуиция. С ней даже наш комиссар иногда советуется, неофициально, конечно. Вот и сейчас, когда Примитиво вместо меня занялся делом с мумией, тетка сказала ему: “Дорогой племянник, я чувствую, что за этим делом что-то стоит. Что-то очень серьезное”.

— Что-то стоит? Что именно? — поинтересовалась я.

— Понятия не имею, — пожал плечами инспектор. — Этого Беатрис не уточнила. Но интуиция у нее просто сногсшибательная. Пару лет назад в Ситжесе “голубой” карлик-миллионер обвинил кандидата от социалистической партии на должность мэра Вилановы и Ла Гельтру в том, что тот украл у него сделанное в Японии по эксклюзивному заказу нижнее белье с ручной вышивкой, изображающей гомосексуальные отношения между сегуном и двумя самураями. Беа тогда сразу сказала своему племяннику: “Никогда не верь карликам. Они всегда преувеличивают”. Беатрис прямо как в воду глядела. Трусы миллионера полиция в конце концов обнаружила у горничной, которая всего лишь ненадолго одолжила их, чтобы показать эротическую вышивку своей подружке-парикмахерше, а та…

— Пепе, — взмолилась я. — Я с удовольствием выслушаю все твои истории о мумиях, карлике-миллионере и тетке Примитиве, но только не сейчас. Давай все-таки займемся делом Родни Вэнса. Для начала нужно выяснить, есть ли у Джейн алиби на воскресенье.

— Я всего лишь пытался объяснить, что верю в существование сыщицкой интуиции, — обиделся Тамайо. — Какая-то ты дерганая. Спешишь все время куда-то. Никуда от нас не денется твоя группа. Сидят сейчас твои творческие личности в кафе, пивко потягивают, расслабляются, вдохновляют друг друга на подвиги. Вот и ты расслабься. Мы, слава богу, в Испании, а не на американском Диком Западе. Здесь все делается спокойно, без спешки, с удовольствием. No hay prisa, понимаешь?