***
— Там что-то есть, парень, — сообщил Карус. Рука призрака погладила рукоять его меча. — Я чувствую это.
— «Мы знаем, что они там», — подумал Гаррик. — «Но у нас есть пикеты и частокол. Если крысы нападут сегодня ночью, мы будем в лучшей форме, чем когда-либо за последние три дня».
— Мне это не нравится, — заявил Карус, затем рассмеялся и добавил: — Но, может быть, просто, когда я участвую в такой кампании, как эта, я скучаю по плоти больше, чем в другое время.
— Интересно, что это за дерево, — вслух сказал Гаррик Теноктрис, глядя вверх в лунном свете и разминая тыльную сторону бедер пальцами. У рощи высоких деревьев на этом склоне, ветви отходили совершенно прямо от ствола, хотя некоторые загибались вверх под прямым углом; они были покрыты иглами по всей длине.
— В саду Герцога Тедри было несколько таких деревьев, — отозвалась Теноктрис. Луна очерчивала силуэты странных ветвей, делая их похожими на волосатые. — Однако они не были местными на Йоле; их привез и посадил предок. Я слышала, как садовник называл их обезьяньими головоломками, но не знаю, знал ли он это название или придумал его сам.
Внизу сияли огни, сотни желто-оранжевых костров рассыпались в темноте, как одуванчики на лугу. Армия стояла лагерем там, что до Изменения было безымянным скалистым островком во Внутреннем Море. Теперь это был поросший лесом известняковый хребет, поднимающийся над холмистыми равнинами. Почва была более сухая, чем под Пандой несколькими днями ранее, поэтому двигаться было значительно легче.
Солдаты спали в своих плащах, но никто бы из них бы не возражал, если бы Принц Гаррик путешествовал не только с палаткой, но и с полной свитой слуг. Они знали, что Гаррик продвигается в первом эшелоне. Если бы он жил так хорошо, как только мог жить человек его уровня в походе, это было бы то, что должен был делать генерал.
— Слуги — проклятая Сестрой во Христе обуза, — пробормотал Карус в голове Гаррика. — И палатка ни черта не поможет, если только ты не собираешься прятаться в ней весь день, но, в этом случае ты с таким же успехом мог бы остаться дома!
Гаррик ухмыльнулся и осторожно сел спиной к невысокому известняковому утесу, который спускался по хребту бывшего острова. Кровавые Орлы стояли на страже в десяти футах над ним на вершине хребта, а внизу на склоне был еще один отряд с фонарями на шестах. Тем не менее, твердая скала за спиной Гаррика создавала небольшую иллюзию уединения. Вслух он сказал: — Я подумал о том, как хорошо было бы сейчас быть дома в деревушке Барка. Я бы, наверное, беспокоился о том, нужно ли мне осушать выгребную яму этой осенью или это может подождать до весны. И думал, какая это будет ужасная работа.
Он, Теноктрис и призрак его предка рассмеялись. У Гаррика болели мышцы, о существовании которых два года назад он и не подозревал. Рефлекторное мастерство Каруса сделало его потомка таким же хорошим наездником, как и опытного дворянина Орнифала, но мышцы Гаррика не были закалены ежедневными упражнениями. Конечно, он был силен, но особые нагрузки, связанные с верховой ездой, отличались от нагрузок при ходьбе, копании или любых других действиях крестьянина. Его разум ускользал от простых физических проблем, которыми он неосознанно пытался заниматься.
— Теноктрис? — обратился он. — Мы… все королевство, и мы с вами… мы многое пережили.
— Да, Гаррик? — отозвалась Теноктрис. Фонари были в двадцати футах от них, этого было достаточно, чтобы видеть, но без деталей, как при солнце. В мягком желтом сиянии Гаррик мог представить, что Теноктрис — та самая престарелая волшебница, какой она была, когда ее выбросило на берег деревушки Барка. Ее новая молодость и энергичность были положительными преимуществами во всех отношениях, и именно это, а не тщеславие побудило ее вернуть себе прежнюю молодость.
Но... Гаррик привык к старой женщине. Дополнительные изменения, даже если они и были к лучшему, вызывали беспокойство на уровне, находящемся далеко за пределами его сознания. Мысль была настолько глупой, что он усмехнулся. Это было хорошо, но это не отвлекло его от вопроса. — Каждый раз, когда мы выживаем, к нам приходит что-то новое, — сказал он. — В конце концов, мы не выживем. Вы и я не выживем, да и королевство не выживет. Разве это не так?
Теноктрис рассмеялась. За все время, что Гаррик знал ее, она часто смеялась, но это громкое юношеское хихиканье было в новинку. И, по правде говоря, немного смущало, потому что у Гаррика сложилось стойкое впечатление, что он был скорее предметом ее хорошего настроения, чем человеком, с которым она им делилась. Охранники не оборачивались, чтобы посмотреть, но он мог видеть, как они слегка поворачивают головы в надежде узнать, почему симпатичная молодая женщина так сильно смеялась.
— Я думаю, теперь, когда ты это сказал... — начала Теноктрис. Она подавила смешок и, казалось, раскаивалась в своем поведении. — Я думаю, что, возможно, я могла бы стать бессмертной. Это, безусловно, одна из вещей, которые намеревался сделать волшебник, чьи силы я позаимствовала. Но я не верю, что смогла бы остаться человеком, или что кто-то из людей захотел бы того, что влечет за собой бессмертие, если бы понимал это так же хорошо, как я.
Она прижала три пальца левой руки к ладони правой, обдумывая, как продолжить, затем подняла глаза с ласковой улыбкой. — Да, королевство будет восстановлено, — сказала она. — Падение не обязательно, но ни одно творение человека не длится вечно. И, конечно, ничто другое не вечно. Даже утесы...
Она похлопала по поверхности скалы. Свет, отраженный от бледного известняка, смягчал ее силуэт, отбрасываемый луной. — Даже утесы превращаются в пыль, а затем снова будут спрессованы в другой форме и в другом месте. Да, ты умрешь, Гаррик, хотя я надеюсь, что твоя жизнь будет долгой и мудрой. Конечно, это тот результат, к которому я стремлюсь, ради человечества. Но смерть — естественная часть жизни, а не торжество зла.
— Но это именно то, что я имею в виду, — отозвался Гаррик с большей горячностью, чем намеревался. — Хаос, зло, в конечном итоге победят, не так ли? Мы должны побеждать каждый раз, но если хаос победит хотя бы раз, битва окончена. Навсегда.
— Ах, — воскликнула Теноктрис, кивая с понимающим видом. — Гаррик, за последние годы произошло много потрясений — уникальное количество даже для тысячелетнего цикла, потому что на этот раз они привели нас к Изменению. Но предпочтительное состояние космоса — не хаос, а статическое равновесие: все остается более или менее таким, какое оно есть. Я думаю... Она сделала паузу, очевидно, глядя вниз, за россыпь странных деревьев, на расположившуюся лагерем армию.
Гаррик, однако, сомневался, что она действительно сосредоточилась на своем непосредственном окружении. Протрубила труба, объявляя о смене караульных отрядов. — Надеюсь, Гаррик, — продолжила она, — что когда Боги Паломира вернутся к своему покою, этот мир тоже успокоится. Сейчас я не имею в виду, что наступит идеальный мир!
Гаррик рассмеялся. — Нет, если только люди тоже не исчезнут, — сказал он. — Я бы не стал считать это хорошим делом, хотя, полагаю, это может быть.
— Да, — отозвалась Теноктрис. — Но если...
Она махнула рукой в воздухе. — … цари-жрецы Сереса соберут армию и завоюют Землю, это не будет иметь значения в космическом смысле. Сериане — люди, и они бы сражались по человеческим причинам — тем же причинам, которые заставляют драться собак или мальчиков, когда их выпускают из школы.
— Сериане! — Карус фыркнул. — Да ни в этом мире, ни в каком-либо другом!
— «Что упускает суть», — подумал Гаррик, — «или, возможно, прекрасно иллюстрирует ее». Вслух он сказал: — Я буду сражаться с людьми-крысами, нежитью или демонами, я полагаю. Я сражался с ними, и другие люди сражались с ними и побеждали. Но я надеюсь, что если есть Боги, с которыми нужно бороться, вы справитесь с этим делом, Теноктрис. Я не... Он потер скулы, чтобы дать себе время облечь в слова мысль, с которой боролся.